Юрий Крутогоров - Повесть об отроке Зуеве

Он описал несколько видов африканских животных. Его заключения приняты зоологами. Но был ли он в Африке? Книжник, кабинетный сухарь…

— Ты делаешь гибельный шаг, — кричал отец.

— Возможно! Выбор сделан!

Июльские вечера в Санкт-Петербурге теплы, влажны и убаюкивающи… Ложась в постель, Паллас размышляет: в России чужеземные имена, как правило, переиначиваются на местный, привычный лад. Петер Симон… Нет, нет! Отныне он станет величаться приемлемо русскому уху: Петр Семенович!

Петр Семенович Паллас, милостивые государи!

Натягивает на голову белый колпак. В глубине зеркала — курносое лицо. Здравствуйте, Петр Семенович! Как изволите себя чувствовать? Извольте: Петр Семенович ни об чем не жалеет.

Пусть старик ждет. Сын вернется! Ах, что загадывать! Пять лет — срок почти несбыточный! (Знал ли Паллас в ту минуту, что он возвратится в Германию не через пять лет — через полвека?)

Где-то далеко-далеко, возможно в самом царском дворце, слышна трехструнная скрипка. Голос ее печален. Оспа карает жителей столицы.

В хлопотах об экспедиции дни текли незаметно. Соколов и Вальтер готовили обоз. В команду зачислен подельщик кунсткамеры Ксенофонт Шумский.

Месяца за три до отъезда к Палласу нагрянул профессор Протасов. Разгорячен с мороза, прилепил, мурлыкая от удовольствия, ладони к кафелю голландской печи. Дернул слегка плечом — пушистая шуба стекла со спины, швырнул соболью шапку на подоконник.

— Петр Семенович, успели прочитать альбом Романовых трав?

Паллас ранее просил профессора о небольшой услуге — подготовить описание ромашки в сибирских гербариях. Как дивно и точно автор описал ромашку римскую — дал ей обозначение по-латыни, не забыл, как называется в просторечии: пуповка. А вот еще лекарская ромашка: сосонька. Баюкает слово. Ромашка голубая, а для россиянина — воловьи очи…

— Автор альбома со мною, собственной персоной. — Протасов распахнул дверь, шаркнул ногой в белом чулке до колен, точно дворецкий перед наследным принцем, вытянул из коридора за воротник мальчика. Последний жест выдавал в профессоре не дворецкого, а дюжего мужчину.

— Прошу любить и жаловать! Наш школяр Зуев. Малый юркий, шустрый, востроглазый, быстроногий, о чем свидетельствует его побег в морскую экспедицию капитана Чичагова…

Паллас натягивает на мартышечий нос проволочные очки, щурится, приподнимает очки к бровям, протирает веки — разглядывание столь диковинного малого требует особого усердия. Перед Палласом — белобрысый коротыш, с чуть удлиненным носом-лодочкой, веснушками по всей сияющей роже. Взгляд смелый, доверчивый.

Разглядывают друг друга, иностранный ученый и петербургский мальчонка о тринадцати годах.

— Альбом хорошо исполнен, господин школяр! — Паллас шевелит пальцами, и этот жест говорит: в работе, представленной ему, есть нечто особенно приятное.

Школяр Зуев. Так, так.

Протасов приподнимается с кресла:

— Петр Семенович, вот сего школяра рекомендуем в путешественную команду.

— Как звать?

— Василий Федоров Зуев.

— А лет?

— Без малого четырнадцать.

— Молод, что и говорить, Петр Семенович, — вступается за Васю профессор Протасов. — Пригодится в дальнем пути, поверь. В ботанике, в географии не по годам осведомлен. И стиль, стиль есть…

Палласу вспоминается, как русские называют ромашку — пуповка, воловьи очи, сосонька. Ему хочется назвать стоящего перед ним мальчугана «пуповкой»…

Неужели год прошел, как он в Санкт-Петербурге?

На календаре — июнь, год 1768.

Что ж, время зря не потрачено.

«Грамматик» Мокеев доволен его российским слогом.

Паллас знакомился с картами, сибирскими отчетами-донесениями служивых людей с мест предстоящего путешествия.

Еще Ломоносов, в бытность свою директором Географического департамента, немало размышлял о сибирской экспедиции. Землепроходцам, писал он, не поставлен предел проницательности, многое должна открыть смелость и благородная непоколебимость сердца путешественника. Палласа поразили эти простые и гордые слова.

Сердце путешественника — не это ли главное?

Как был обстоятелен, прозорлив сей ученый муж. Каменный пояс Урала заслонил от взора натуралистов то, что находится к востоку. Ломоносов составил «перечень предметов, до которых изыскания и наблюдения должны касаться испытатели натуры»: изучать реки, озера, моря, состав воды, открывать полезные в медицине травы, звериные промыслы, нравы и обряды местных племен, вносить поправки в атлас.