Юрий Крутогоров - Повесть об отроке Зуеве

Тихо. То не мышь поскребывает под шкафом — то Васино гусиное перо шуршит по листу бумаги.

Мишенька удивляется:

— Васька, ты так и чешешь: то по-латыни, то по-русски, то по-немецки. Когда успел так насобачиться?

— Раз прочитаю — слова сами и западают.

Неслышно подошел Шумский:

— Долго еще шебуршить будете? Закрываться хочу.

— Скоро, дядя Ксень.

— Ну, пиши, сынок…

— Сколько же путешествие ваше продлится, господин Шумский? — спросил Мишенька.

— Сказывают, лет пять. М-да, ребята. Я не печалюсь. Один-одинешенек, все одно где помирать.

Вася улыбнулся:

— Ему поплакаться — сил набраться.

— А и верно, ребята. По правде, иду в хождение с превеликой охотой. Мир познаша — себя познаша.

— Чего себя познавать? — спросил Мишенька. — Разве за тем ходят в путешествия? Там иные цели.

— Как знать, как знать, — загадочно сказал чучельник. — Себя спытать всегда похвально и полезно. Я так понимаю: пошел в хождение — второй раз родился. Во как! — Был доволен, глаза заблестели, как у ребенка, которому пообещали гостинец.

Слова Шумского больно задели Васю — завидовал он старику: какая выпала удача! Повезет ли когда-нибудь ему? Не на что надеяться. Кончит гимназию — и куда? Какой толк, что он знает немецкий, латынь, кое-что из ботаники, географии, астрономии, литературы, разными лоскутками знаний сшита его память. Все для того, чтобы в конечном счете плюсовать прибыля откупщика Саватеева? Худородный отрок — дальше не дадут дороги. Он зло смотрел на крестного, точно тот был виноват в окаянной Васиной судьбе: дед народился, внук удавился. И впрямь хоть давись…

Словно догадываясь, о чем размышлял товарищ, Мишенька Головин утешил:

— Не унывай, Васька. Дядька мой тебе карту северных стран на что подарил?

Однажды тут увидал их астроном Румовский.

На крыше дома размещалась обсерватория — выпуклый глаз в небо. Астроном ныне в телескопе отыскал, как выудил, редкую звезду. Весьма обрадовался. Спускаясь по лестнице, напевал:

Редкой звездой утешался. Мечтал со временем открыть новую звезду в темном полунощном небосклоне. Звезда Румовского! Или нет — Румовская звезда. А? Хе-хе! Вот недруги взвоют от зависти. Возможно, сам Делиль, главный астроном французского короля, припомнит: Румовский, Румовский! Да, да, как же. Рос-си-я-нин!

На выходе из флигеля Румовский столкнулся со школярами.

— Что тут делаете в столь неурочный час? — спустился астроном с небес на землю.

— Зуев для берлинского ученого, господин Румовский, альбом готовит.

— Для Палласа? Восхитительно.

— Протасов велел.

— Ну, ну, — одобрил астроном.

— В хождение он идет, — сказал Вася. — В Сибирь.

— Как не знать. Сама императрица приказала снарядить экспедицию. Растения, животных, минералы, всякие залегания примечать.

— Минералы плохо знаю, — вздохнул Зуев. — Что на Финском берегу найду — вроде разбираюсь. Камешки. А они, глядишь, минералы.

— Вон что у тебя на уме! — изумился астроном. — Тебе, братец, который год?

— Да год-то большой. Четырнадцатый.

— Бо-о-льшой год, — рассмеялся Румовский. — Все ж пока головастик. Ты до лягушки сначала дорасти. Хотя, Зуев, есть в тебе приметные склонности к постижению, э-э-э… Бегу, бегу.

Напевая занятную песенку про звезду, что утешает и восхищает, Румовский завернул за угол. Походка у него легкая, танцующая, точно он вышагивал по зыбкому Млечному Пути, а не по бревенчатому тротуару.

— Долго-о-о-та, — передразнил его Зуев.

И Вася, пританцовывая, пробежался по доскам.

У плашкоута остановились.

— Искупаемся? — предложил Мишенька.

Вася пошипел от предвкушения холодной воды, раздул щеки, нырнул. Хотел достать дно — не дотянул. Забрался на плашкоут, поднял над собой руки и солдатиком пошел ко дну. Его выбросило наверх.

— Достал! — счастливо вскричал. — Аж пятками ударился!

У середины реки повернули обратно.

Прыгали на одной ножке, чтобы вода из ушей вылилась, — посиневшие, в пупырышках.

— Чехарда!

Мишенька уперся ладонями о колени. Вася с разбегу вспрыгнул ему на спину, подтянулся на руках, поболтал ногами и сиганул далеко вперед.

Потешились вволю.

— Чехарда — самая лягушачья игра. Опираешься на задние лапы, а голова вперед.

— Вот и показал, что не головастик, а лягушка!

— Я бы Палласу всякую службу мог служить, — сказал Вася. — И гербарий соберу, и блинчики испеку, и речку переплыву первым.