Дороти Даннет - Весна Византии

Мессер Никколо любезно согласился с этими планами, краем уха прислушиваясь к словам Мартелли. Грегорио с семьей остановился в палаццо Мартелли-Медичи, где достаточно было места и для остальных гостей.

― Очень любезно с вашей стороны. Так, стало быть, они пока не нашли собственного жилья? ― поинтересовался Николас. Но тут последовала новая пышная речь представителей дожа, и ответа Мартелли он не расслышал.

Алессандро Мартелли, мужчина лет пятидесяти, с черными седеющими волосами, приходился братом тому самому морскому консулу, который принимал у себя в Пизе отца Годскалка. Пятеро из шестерых братьев Мартелли служили Медичи в разных концах света, точно так же, как члены семьи Портинари.

Теперь к разговору присоединился Юлиус и Джон Легрант. Они не могли пока все сойти на берег, нужно было отогнать корабль к таможенному причалу, завершить разгрузку и сверить все накладные, а также расплатиться с матросами. Обсуждение этих мелочей заняло очень много времени. Почетные гости наконец отбыли вместе с пассажирами, многие из которых на прощанье обнимали Николаса и пытались вручить ему какие-то подарки, а двое ребятишек даже расплакались, когда он снес их по трапу и усадил в лодку. Вернувшись на палубу, Николас обнаружил там Катерину с ее сундуками и служанкой. Барка Медичи уже отчаливала.

― Я отправлюсь с ними, мессер Никколо, ― заявил Лоппе. ― Лодка отвезет вас вместе с демуазель, отцом Годскалком и мессером Мартелли.

― Я тоже поеду, ― добавил Тоби. ― Мартелли говорит, что быстрее будет сойти на берег на площади и пройти пешком, а весь багаж отправится на лодке по каналу. ― Немного помолчав, он внезапно объявил; ― Вот она.

Туман рассеялся, и Венеция показалась на горизонте, плоская, точно блюдо со сластями. Глядя на эту длинную цепочку розовых и белых фрагментов, окутанных густой летней зеленью и перемежаемых то там, то здесь высокими колокольнями, Николас пока не мог обнаружить ничего для себя интересного. С тем же успехом он мог оказаться и в Брюгге.

― Флоренция мне понравилась больше, ― заявила Катерина. ― Я хочу жить во Флоренции.

Она вся дрожала. Николас помог ей спуститься в барку Медичи, и там она уселась как можно ближе к нему, в своем красивом черном бархатном плаще и шелковом платье, которое Николас купил ей в Модоне. Вдова возвращалась с пустыми руками. Маленькая беглянка, не заслужившая ничего, кроме жалости к себе…

― Говорят, это самый красивый город в Европе, ― сказал ей Николас. ― Не знаю, почему. Хотя, может, и знаю…

Ибо вот наконец перед ними оказался дворец, о котором столько рассказывали моряки, ― розовый с белым, украшенный тончайшей резьбой и похожий на изысканный гребень слоновой кости. Бухта переходила в широкий канал, а впереди открывалась площадь, выходившая прямо на берег, где высились два древних столпа. Лодка причалила к длинному пирсу, и на берег они спустились меж двух шеренг слуг в ливреях, ― необходимая мера предосторожности, ибо на пьяцце было полно людей, и чем дальше они углублялись в город, тем сильнее делалась толчея.

Теперь Николас увидел все приметные места, о которых ему рассказывали. Слева красовалась сторожевая башня. Справа ― знаменитая базилика Святого Марка. Колонны ее были из того же мрамора, что и в трапезундском дворце. Форма дверей также казалась знакомой, и барельефы, и мозаики, чье золото от времени потускнело до сепии. А над головой высились купола, так похожие на купола храмов святого Евгения, Хризокефалоса и Айа Софии. Конечно, они были другой формы, и все же моряки в Брюгге ничего не говорили о том, сколь многое почерпнула Венеция у Византии. Здесь Рим и Эллада смешивались, как на берегах Черного моря. Именно здесь Николасу предстояло основать свое дело и встретиться с Марианой.

Мартелли говорил, что идти им недалеко. Слуги расчищали путь впереди, а прохожие с любопытством оглядывались на новоприбывших. Вскоре все вокруг будут знать, кто они такие, но пока дож не принял Николаса, официально считалось, что его здесь нет. Хотя, конечно, вечером председатель Коллегии пожелает расспросить гостей и услышать от них честные и подробные ответы.

Узкие улочки с арками, дверями и переходами, решетками и ставнями, стены, покрытые фресками, украшенные гербами и крестами, бельведеры с изображением львов и обезьян и лоджии с цветочными горшками. В уголках, в небольших двориках, деревья, колодцы и фонтанчики, и стены, заросшие виноградником и плющом. Розы ― даже в октябре. Тоскливо кричащие чайки на крышах, крупные, как гуси… В одной из арок сидел человек, выстругивая весло.