Юрис Леон - Суд королевской скамьи

Мандельбаум, молодой продюсер, «гений» американской «Глобал студио», явился в Лондон, чтобы завоевать сердце нужного человека и создать величайший фильм всех времен о летчиках, основанный на романе Абрахама Кэди «Джаг».

Он разбил свой лагерь в трехкомнатном номере отеля «Савой»; апартаменты «Дорчестера» не устроили его, потому что там полно этих чертовых шлюх и снуют изгнанные королевские величества и прочая шушера.

Он явился с обильными запасами выпивки, в сопровождении девиц и с кучей вещей, которых англичане не видели с начала войны.

Не подлежащий призыву по статье 4-Ф (язва желудка, астигматизм, психосоматическая астма), он называл себя «техническим военным корреспондентом», в подтверждение чего заказал у портного на Севил-роу полдюжины элегантных офицерских мундиров.

— Понимаешь, Эйб, — объяснял он, — в этом деле мы должны быть с тобой наравне.

Эйб предположил, что в таком случае Милтону было бы неплохо несколько раз слетать на бомбежки, чтобы получить впечатления, как говорится, из первых рук.

— Но кто-то же должен и здесь оборонять старые форты, — объяснил Милтон, пропустив мимо ушей любезное предложение Эйба.

Милтон постоянно упоминал в каждом разговоре свой фильм, тот, что получил «Оскара», как-то упуская из виду, что тот был поставлен по рассказу Хемингуэя одним из лучших режиссеров по сценарию профессиональных голливудских сценаристов, а сам он в течение почти всех съемок лежал в больнице с язвой желудка. Производством фактически руководил его помощник (который вскоре после выхода фильма был уволен за нелояльность).

Он изливался в длинных рассуждениях о своих творческих способностях, о глубине и серьезности своих замыслов, о женщинах (среди которых было несколько известных актрис), с которыми он связан, о его безупречном вкусе во всех областях, об обостренном чутье на подлинные произведения искусства (если бы на мне не висела студия, я бы только писал. Мы с вами писатели, Эйби, мы понимаем, как важен хороший текст), о своем доме в Беверли-Хиллс (бассейн, бабы, лимузины, бабы, спортивные машины, бабы, прислуга, бабы), о принадлежащих ему гостиничных номерах, о своей расточительности (одарил всю студию), о благочестии (когда я ставил витраж в синагоге в память моего незабвенного отца, я им еще пять поставил), о людях, которых он называет по имени, и о других, которые называют по имени его, о том, как студия обращается к нему за разрешением самых сложных вопросов, о своих высоких этических принципах, о своем мастерстве при игре в джин-рамми и, конечно же, о своей скромности.

— Эйб, мы заставим их плакать, и смеяться, и умирать в небе вместе с этими ребятами. Я уже звонил к себе. Я намечаю, что главные роли будут играть Гари (Грант), Кларк (Гейбл) и Спенс (м-р Трейси).

— Но, Милт, может быть, Трейси, не говоря уж о Гранте и Гейбле, не соответствуют моему видению итальянского главы семейства.

— Ни Гари, ни Кларк не будут играть никаких отцов. Пора знать актеров, парень. Они не любят стареть на экране, В сущности, я прикидываю Гари на роль Барни.

— Гари Грант будет играть двадцатитрехлетнего еврейского парня из нью-йоркских трущоб?

— Нам придется кое-что изменить. Я вот думаю о роли этого генерала Бертелли. В книге он смотрится просто великолепно, но неужели мы в самом деле хотим прославлять итальяшек, когда воюем с ними?

— Бертелли по рождению американец...

— Конечно, я знаю это и ты знаешь. Но для большинства американцев Среднего Запада он продолжает оставаться итальяшкой. Если мы сделаем Бертелли главным героем, ребята в Нью-Йорке получат разрыв сердца. Кроме того, учти, они финансируют и будут распространять фильм. Таковы правила. Нельзя прославлять итальяшек; ниггеры должны быть тупы, как животные, гансам полагается вызывать смех и, главное, не обмолвись с экрана, что ты еврей.

— Но Барни еврей.

— Слушай, Эйб, я говорю с тобой совершенно серьезно и вспоминаю нечто подобное в том фильме старины Хэма — давай ограничимся историей взаимоотношений отца и сына. Этого хватит. Основываясь на своем опыте, я совершенно честно говорю тебе это. Барни как еврей не пройдет.

— Книга рассказывает о двух итальянцах и одном еврее.

— Ага. Так вот — выкинь это из головы. Не пойдет. Публика любит... ирландцев. Знаешь, что нам нужно? Такой большой здоровый ирландец, рядом с которым вечно болтается его коротышка-приятель. Типа Френка Макхью. Я прямо так и вижу Гари (Гранта), или Джима (Джеймса Кэгни), или Дюка (Джона Уэйна) в роли этакого горячего летчика, который вечно цапается со своим полковником. На его роль прекрасно подошел бы характерный актер типа Алана (Хейла).