Константин Григорьев - Зелёный туман

Всё остальное время Пётр Васильевич, почувствовав наконец мой искренний интерес к предмету его увлечения, рассказывал мне одну историю за другой: летающие тарелки, полтергейст, телепортация… Наконец срок моей путёвки истёк, и я уехал домой.

Понятно, едва разложив вещи после возвращения, я помчался на квартиру Владимира Сергеевича.

Дверь открыла стройная высокая женщина лет за тридцать, с узким бледным лицом и грустными серыми глазами.

– Владимир Сергеевич дома? – поинтересовался я.

– Владимир Сергеевич умер, – тихо сказала женщина, – семь дней назад. В один день с мамой. – Она помолчала (видимо, до сих пор потрясённая таким совпадением) и ещё тише добавила: – День в день.

– Мы с ним были… друзьями, – потрясённый не меньше её, пробормотал я. – Рыбачили тут… Почему он умер?

– Сердце, – тихо ответила женщина и, тяжело вздохнув, добавила: – И нервы. – Она потёрла пальцами виски и спросила: – А вы, случайно, не Сергей Степанович?

– Да, Сергей Степанович.

– Подождите. – Женщина ушла в комнату, вернулась и подала мне СД в бумажной обложке: – Тогда это вам.

На обложке было написано: "Сергею Степановичу".

– А вы Любовь Владимировна? – в свою очередь задал я очевидный вопрос.

– Конечно, кто же ещё? – устало сказала дочь моего странного друга и добавила: – Папа похоронен на Кунцевском, участок №182. Прощайте.

"Они жили долго и счастливо и умерли в один день".

Дома я вставил диск в проигрыватель (подарок дочери).

По проходу между павильоном метро и зданием Ленинградского вокзала шёл уверенный в себе молодой человек в хорошем костюме. Внезапно в кадр вошёл бомж с полиэтиленовой сумкой и, глядя на молодого человека умоляющим взглядом, попросил: "Мужик, купи книжек"…

А потом камера наехала на двух стройных высоких женщин, стоящих возле павильона метро и вытирающих платочками глаза. Оператор сказал: "Ну вот и всё. Теперь он или пропал навсегда или вернётся завтра вечером" – и выключил камеру.

И тут меня пронзило так, что аж зазвенело в ушах: какая всё же непостижимая штука – Время. Иногда часы пролетают, как секунды, а иногда сутки тянутся годы. А сколько для Галины и Любови длились сутки ожидания Владимира Сергеевича – страшно даже представить: наверное, не меньше чем вечность. А может, и больше.

Сейчас я продолжаю в свободное время рыбачить в Филёвском парке и часто, с грустью вспоминая своего странного товарища, думаю: хорошо всё-таки, что вторая разлука Владимира и Галины продолжалась всего два года и что суровое, но мудрое Время, не терпящее копошащихся в нём неприкаянных бродяг, оставило их наконец в покое, передав под попечение всепонимающей и всепрощающей Вечности.

И всё чаще, забывшись, я, оставив на произвол судьбы удочки, смотрю на противоположный берег, словно пытаюсь высмотреть в нём что-то. Сам не знаю что