Андрей Упит - На грани веков

Когда Андрей Упит писал «На грани веков», он ощутил такую же потребность в реалистическом изображении прошлого, как Алексей Толстой и другие писатели Советского Союза, где сразу после Октябрьской революции, особенно в тридцатые годы, бурно расцвел жанр исторического романа. Эта потребность вызывалась желанием помочь настоящему верным реалистическим изображением исторических событий и выдающихся личностей.

Алексей Толстой писал свой роман под влиянием победы Октябрьской революции. Упит работал над своей книгой в стране капиталистической диктатуры, но тоже после Октябрьской революции. 1917 и 1919 годы научили его глубже понимать революционность русского народа, его великую освободительную роль в истории человечества. Поэтому он мог смелее направить своего Мартыня на правильный путь. Следует помнить, что в период создания романа русский народ сбросил с себя ярмо эксплуатации, сверг царя, помещиков и капиталистов, стал народом советским. Проповедовать в таких условиях общий путь с русским народом означало призывать к коммунизму. То, о чем А. Толстой мог говорить открыто, А. Упит должен был утверждать иносказательно.

Оба писателя строго придерживаются реалистических позиций, точно соблюдают историческую подлинность. Они отказываются от идеализации и модернизации исторических героев, чем так охотно занимаются романтики. Толстой, изображая царя Петра как смелого и дальновидного созидателя новой России, как выдающуюся, титаническую и прогрессивную личность, в то же время его не идеализирует. Царь был и остается защитником помещиков, не облегчающим участь крепостных крестьян, но порой делающим ее еще более тяжелой. С помощью художественных образов и картин Толстой подтверждает правильность ленинского тезиса о том, что Петр «ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства» [25] Ленин В. И. Соч., изд. 4-е, т. 27, с. 307. .

Хотя Андрей Упит нигде художественно не изображает Петра, а лишь дает его публицистическую характеристику или же упоминает о нем в пересказах хронологических событий, писатель представляет себе личность и историческое значение царя так же, как Толстой. В романе «На грани веков» русский царь нигде не показан как друг латышского народа, но его завоеваниям и деятельности придается прогрессивное значение. Упит называет Петра «одним из крупнейших политических и государственных деятелей и психологически наиболее притягательной личностью в мировой истории».

Подчеркнув значение выдумки, воображения и смелой фантазии при создании исторического романа, оба писателя в то же время отмечают, что необходимо собирать материал, заниматься научными исследованиями. Многие годы А. Толстой искал в архивах документы петровских времен, внимательно изучал их и, по признанию советских литературоведов, опередил даже историков.

Заслуга Упита перед историей Латвии в том, что он разоблачил легенду про «добрые шведские времена». Латышские буржуазные историки того времени всячески восхваляли владычество шведов в Видземе. Андрей Упит не отрицает прогрессивного значения проведенного в период царствования короля Карла XI отчуждения имений, введения «ваккенбухов» и других реформ. Он наглядно показывает различие положения крестьян в казенном имении Лапмуйжа и в принадлежавших немецким баронам Атрадзе и Приедайне. Но по ходу романа классовый характер этих мер выясняется все больше. И приедайнский кузнец понимает, что редукция имений и реформы проведены не для того, чтобы улучшить положение крестьян, а чтобы обессилить местных немецких помещиков, а плоды крестьянского труда передать в руки шведского монарха. «Барин барину глаз не выклюет», но «если на два едока одна миска, то иногда и выклюет», рассуждают крестьяне. Изданный Карлом XII закон о жестоких наказаниях крестьян, противящихся помещикам, уничтожает последние остатки веры Мартыня в шведский «гуманизм».

Документальную правдивость романа Алексея Толстого подчеркнул и Упит, отметив, что его «следует причислить к числу тех немногих произведений мировой литературы в жанре исторического романа, в котором документально историческая правдивость органически сочетается с богатой фантазией художника эпического размаха». Это можно сказать и о романе самого Андрея Упита. Художественно роднит произведения писателей язык их романов. Возможны, как известно, два противоположных, в равной мере ошибочных направления — архаизация языка и его модернизация. Вначале советскому историческому роману пришлось особенно бороться с архаизацией. Писатели, пытаясь отобразить языковой колорит соответствующей эпохи, порой слишком увлекались поисками старых, забытых слов, различных варваризмов и вульгаризмов, некритически относились к старинной разговорной речи и таким образом впадали в языковой натурализм. Это такая же ошибка, как и загромождение различными историческими бытовыми деталями, этнографическим реквизитом.