Владимир Шатов: Между жизнью и смертью

- Вот бы и людям научится всегда оживать!

Он ещё какое-то время постоял, зябко поправляя накинутую на плечи надоевшую шинель. Зима не хотела сдаваться без боя и к утру поверхность двора покрылась тонким слоем робкого ледка.

- Только где найти на энто силы? - Григорий, тщательно очистив от налипшего снега, стоптанные до дыр сапоги, зашёл в выстуженное за ночь нутро куреня.

Раскрасневшаяся Дуняшка обернулась к нему от печи:

- Скоро снедать будем, – сообщила она, растапливая печь. - Хочу блинцов испечь.

- Добро! – одобрил Мелехов и, смущаясь, признался. - Давненько я горяченьких блинцов не пробовал.

- Жениться бы тебе брат. – Горестно посетовала сноровисто снующая сестра. - Грех, такой казак пропадает.

Григорий мрачно усмехнулся и сказал:

- Я не против, только все мои жёны померли, а новых чевой-то не примечаю.

- Найдутся… Вон, сколько на хуторе молодух. – У вчерашней невесты на примете была парочка подходящих. - Сосватаем легко!

- Много красавиц, но нету среди них Аксиньи…

Дуняшка украдкой смахнула жалостливую слезу. Она никогда не относилась к недавно погибшей соседке с особой сердечностью, но зная, как к ней прикипел брат, сожалела об её смерти.

- Встретишь ищо кого-нибудь, Бог пошлёт!

- Делать ему, что ли нечего... – усмехнулся брат.

Григорий замолчал, начав, неохотно есть снятые с пылу блинчики. Лоснящийся растопленным салом, румяный блин обжигал ему пальцы, и он спешно перекидывал его из одной руки в другую. Проглотив последний кусок, он сильно втянул в себя воздух через широко открытый рот.

- Вон сколько дел наворотили, сколько кровицы пролили… Не дойдут у него до меня руки. – Не к месту сказал старший Мелехов.

Потом он натужно и часто подышал. Немного охладив обожженное нёбо, Григорий схватился за мочку правого уха, чтобы успокоить боль в раскалённых пальцах и признался:

- Ох! Ядрёны у тебя, сестра, блинцы…

- Дай охолонуть!

- Да как тут удержишься…

- Михаил вернулся! – Дуняшка услышала как кто-то стукнул калиткой, и выглянула в окно, выходящее во двор.

Она проворно накинула на плечи душегрейку и выскочила в мрачные сени, навстречу входящему в дом мужу:

- Побегу поговорю с ним, Господи помоги!

Мелехов остался сидеть, ссутулившись на поскрипывающей под его грузным телом, табуретке. Мало чего он боялся в своей бурной и суматошной жизни, но предстоящий разговор со своим давнишним другом его невольно страшил.

- Как всё будет?

Минуты, пока сестра уговаривала Кошевого отнестись к брату как можно снисходительнее, показались ему самыми длинными и горькими.

***

Берёзовый чурбачок, сантиметров двадцати в поперечнике, развалился пополам с глухим промороженным шепотом недовольства.

- Чёрт его принёс! – Михаил Кошевой вымещал накопившуюся злость на не виноватых, заготовленных с осени дровах.

Древний, дедовский колун входил в пролежавшие неласковую зиму дрова с характерным звуком. Он легко разрывал мёртвую плоть распиленных деревьев и затормаживал, только доходя до большой, в давнишних шрамах колоды, отрезанной из комлевой части могучего дуба.

- Ничего его не берёт… Заговорённый он что ли?

Он поднял половинки только что разваленного чурбака и лихо, двумя ударами, их снова разполовинил. Жена давно просила его пополнить запасы топлива, но за делами ревкома всё было недосуг. Сегодня, после того, как Михаил вернулся из окружной станицы, он почти сразу ушёл заготавливать корм для прожорливой печки. Ему необходимо было побыть одному, подумать…

- Здорово бывали! – приветствовал родственника смущённый Григорий, когда тот зашёл на кухню, после короткого разговора с возбуждённой женой. - Исхудал ты совсем, Михаил…

- Здорово! – ошарашенный неожиданной встречей негромко ответил свояк. - Не чаял тебя встретить.

- Я и сам не думал, что доживу. – Как на духу признался Мелехов. - Не смог боле без куреня, без детишков…

Больше они не сказали друг другу ни слова, не сговариваясь отложив разговор на вечер. Наскоро перекусив, Кошевой в одной гимнастёрке ушёл на баз и сейчас с громким уханьем на коротком выдохе, выполнял месячную норму порубки.

- Как поступить с Григорием? - Он выпрямился и проводил подобревшими глазами, вышедшую к корове жену.

Та шла, покачиваясь, и тщательно выбирала удобное место для прохода к дальнему сараю.

- Точно казак будет, - подумал Кошевой, с нежностью глядя на остро выпирающий живот беременной жены. - Да хотя бы и девка!