Владимир Горончаровский: Арена и кровь: Римские гладиаторы между жизнью и смертью

Гладиаторы и проводившиеся с их участием игры давно стали неотъемлемой частью расхожих представлений о древнеримской цивилизации. В массовом сознании благодаря многочисленным фильмам и книгам это вполне определенный образ участников кровавых представлений, регулярно проводившихся на потеху толпе. Формирование его в России началось около двухсот лет назад, когда стали широко известными находки в Помпеях предметов вооружения гладиаторов, зримым воплощением которых для многих знатоков искусства древности стала найденная еще в 1622 г. в Риме статуя так называемого «Умирающего гладиатора» (рис. 1). Именно эта скульптура, представляющая смертельно раненного воина, вдохновила М. Ю. Лермонтова на создание одноименного стихотворения:

Тогда же появилось первое научное исследование на русском языке, посвященное гладиаторам, — «Опыт о костюме и оружии гладиаторов в сравнении греческого и римского ратников. Письмо к безымянному любителю о сочинении под названием Real Museo Borbonico» (СПб., 1835) [1] Переиздано в кн.: Оленин А. Н. Археологические труды. Т. 2. С. 1–99. . Оно принадлежало перу А. Н. Оленина (1764–1843), президента Академии художеств и директора Публичной библиотеки, «тысячеискусника», как называл его Александр I. Надо отдать должное этому весьма эрудированному человеку: проведя тщательный историко-археологический анализ, он вполне справедливо упрекал отдельных итальянских ученых за некритичное отношение к устаревшей атрибуции «Умирающего гладиатора» и попытку приписать гладиаторский шлем с изображением головы горгоны Медузы с двумя дельфинами воину-моряку. А. Н. Оленин обратил особое внимание на роль такой детали шлема, как забрало, и сделал обоснованные выводы относительно состава вооружения — трезубец, кинжал и сеть — выступавшего без щита и шлема гладиатора, именовавшегося ретиарием.

Неуклонному росту популярности образов гладиаторов в Европе способствовало появление в 1834 г. произведения английского романиста Э. Булвер-Литтона «Последние дни Помпеи», куда он ввел сцены в амфитеатре, а со второй половины XIX в. — творчество художников-помпьеристов. Таким названием последователи этого направления в европейской живописи обязаны своей любви к сюжетам, где гладиаторские шлемы блистали подобно пожарным каскам более поздних времен, из-за чего их и стали в шутку называть «пожарниками». Безусловным лидером помпьеристов был Жан-Леон Жером (1824–1904), стремившийся на своих полотнах детально воссоздать атмосферу зрелищ Древнего Рима. Его произведения порой напоминают кадры из масштабных исторических кинофильмов: «Здравствуй Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!»; «Повернутые пальцы»; «Большой цирк»; «Мирмиллон»; «Ретиарий»; «Выход хищников на арену»; «Последняя молитва христианских мучеников». В России художественным исканиям помпьеристов во многом было созвучно творчество двух живописцев польского происхождения, увлекавшихся античными сюжетами, — Генрика Семирадского (1843–1902) и Степана Бакаповича (1857–1947). Первый из этих выпускников петербургской Академии художеств под впечатлением известного романа «Камо грядеши?» Генрика Сенкевича (1846–1916) создал огромное полотно под названием «Христианская Дирцея в цирке Нерона» (1898, Национальный музей в Варшаве), второй — хранящуюся в Русском музее картину «Гладиаторы перед выходом на арену» (1891).

Широкий интерес отечественной публики к римским гладиаторам вспыхнул после публикации в журнале «Дело» (1880–1881) первого перевода на русский язык романа «Спартак» Рафаэлло Джованьоли, принимавшего непосредственное участие в борьбе за объединение Италии. Этот перевод, выполненный профессиональным революционером С. М. Степняком-Кравчинским, в немалой мере способствовал формированию в России романтических представлений о гладиаторах и их вожде, поднявшем на восстание против могущественного Рима тысячи рабов.