Владимир Шатов - Между жизнью и смертью

- Как думаешь, он ко мне отнесётся? – Григорий перешёл к мучившему его вопросу. - Сдаст куда следует?

- Не знаю братушечка! – честно призналась молочно побледневшая Дуняшка. - Может и сдаст…

Старший в семье Мелеховых задумался, молча и обстоятельно закурил. Пуская густые дымовые завесы ядрёного самосада, рассеяно следил, как сестра задумчиво прибирала со стола.

- Всё едино!

Она яростно тёрла куском суконной тряпки закапанный стол, словно от этого зависела судьба их поредевшей донельзя семьи. Григорий остервенело докурил самокрутку и с надрывом сказал:

- Некуда мне больше податься.

- Зачем так говоришь?

- Надоело бегать по свету, набрыдло воевать. – Он втоптал окурок в утрамбованный до чугунного гула земляной пол. - Веришь, по ночам часто сниться, будто я пашу на быках под озимые. В степи с утра слегка подморозило. Отвальные пласты чёрной, хмельного духа, земли паруют, как будто она тяжко дышит. Важные грачи негнущимся шагом бродят по пахоте и выискивают вывороченных лемехом жирных червей…Я устало бреду по изгибающейся борозде, держусь за блестящие ручки плуга. Пахать мне ещё две десятины и я не хочу просыпаться... Не хочу!

Он обречённо рубанул по прокуренному воздуху сильной рукой, привыкшей за столько лет войны к убийственной лёгкости шашки.

- Останусь, а там побачим, куда кривая вывезет…

- Ну и ладно! – обрадовалась младшая сестричка. - Поживёшь пока тут, обстираю тебе, откормлю…

- Будь что будет!

- Только не выходи днём на баз, хотя и соседей наших нету… Степан Астахов сказывали подался на чужбину, но мало ли… А Михаил вернётся тогда и порешим.

Успокоившийся немного старший Мелехов, кивнул давно не стриженой головой и согласился:

- Как скажешь хозяйка. – Он грустно улыбнулся. - Пойду спать, вон и Мишутку уж сморило…

- Зараз постелю вам!

Григорий грузно поднялся и, взяв сонного сына на руки, ушёл в горницу. Вскоре там стало тихо. Задумчивая Дуняшка долго стояла посредине хозяйской половины:

- Как изменился Гриша, постарел!

Прижимая руки к округлившейся груди, она смотрела влажными глазами на закрывшуюся за ними дверь.

- Чем же помочь-то тебе? – думала она, по-бабьи жалея непутёво сложившуюся жизнь старшего брата.

Перебирая в голове различные возможности она твёрдо решила первой поговорить с мужем и убедить того помочь брату.

Из станицы Вёшенской Михаил Кошевой выехал затемно, когда сразу не поймёшь, ночь ещё или проклюнулось утро. Случайно подвернулась оказия, знакомый казак Семён Завалин ехал домой и проезжал мимо родного хутора.

- Надоело, хочу до дома. - Михаил накануне сговорился с ним, отпросился у начальства, и сейчас зарывшись для согрева в дурманящее сено, дремал в поскрипывающих розвальнях.

- Слышь, Михаил! – обратился к нему разговорчивый возница. - Спишь али как?

- Дремлю…

- Я вот об чём думаю себе… - Семён, немолодой казак мигулинской станицы, был готов разговаривать и ночью. - Послабления от Советской власти идёт. Вишь ты разрешили частную торговлю. Откель только в лавках всё сразу появилось. Чудно! Спичек и соли нигде не было, а тут враз всего навалом…

- Прятали... – сказал Кошевой, от возмущения вырвавшись из сонного плена. - Шкурники!

Семён продолжал что-то бормотать, ему собеседники очевидно не особо нужны. Михаил, чертыхаясь про себя на неспокойного попутчика, принялся расслабленно думать:

- Как-то получается неправильно. – Он подоткнул под ноющий бок охапку сопревшего сена. - За что боролись? Зачем прогоняли лабазников и лавочников? Чтобы вернуть обратно? Непонятно…

В начале весны 1922 года до них, наконец-то докатился из Москвы загадочный НЭП.

- Разрешили нанимать работников! – возмущался в душе Кошевой. - Это что ж получается, опять бедные будут гнуть спину на богатеев?

Он из-за холода перевернулся телом на другую сторону и зло сплюнул:

- Зачем тогда революцию делали? Зачем столько лет воевали?

Весна не торопилась забирать законную власть. Не зная, какой сегодня день на календаре, ни за что не поверишь в её приход. Угрюмые сугробы по обеим сторонам наезженной дороги не думали таять. Никаких звуков свойственных весне и пробуждению жизни не наблюдалось.

- Холодно, как зимой. - Природа спокойно спала до известного ей срока.

Тишину звёздной ночи нарушали редкие всхрапы замордованной кобылки, да скрипучие стоны рассохшихся саней.

- А я ишо кумекал, голову ломал, на чём ехать! – Семён легко перепрыгивал на новые темы. - По времени на телеге надо бы, а вишь, в степи снега…