Владимир Шатов: Между жизнью и смертью

- Как же хорошо дома!

Когда он за руку с сынишкой, после долгой отлучки, порывисто протиснулся в узкую, будто ссохшуюся, дверь родного куреня, сестра испуганно вскрикнула:

- Возвернулся, живой…

- Как видишь, живой.

Сестра возилась у пышущей жаром печки, ловко орудуя закопчённым ухватом, с отполированным до зеркального блеска черенком. Увидав внезапно вернувшегося брата Дуняшка, тут же оставила в дугообразном чреве печи подцепленный чугунок с постными щами и резко выпрямилась:

- Братушка, родненький!

- Никому я видно не нужен, ни на земле, ни на небе! – Григорий горько поднял тёмную изломанную бровь и спросил: - Может, и ты прогонишь?

Она растерянно всплеснула оголёнными до плеч руками и, сложив их на большом, выпирающем животе, с обидой сказала:

- Зачем гутарить об пустом? Проходь, твоя хата.

- Спаси Христос! – обрадовался старший Мелехов. - Только вы у меня и остались на белом свете…

Он нерешительно топтался посередине куреня, с жалостливой растерянностью оглядывая родную обстановку.

- Прости ты меня, не уберегла я Полюшку! – Дуняшка по-бабьи скоро заплакала, утирая крупные слёзы подолом цветастой юбки. - Прости…

- Будя…Будя тебе! – приговаривал Григорий, одной рукой обнимая за плечи прижавшуюся к нему повзрослевшую сестру, другой гладя по лохматой голове застывшего в тягостном непонимании сынишку.- Ничё тут не поделаешь…Бог дал, Бог взял!

Брат осторожно отодвинулся от неё. Охватил быстрым росчерком цыганских глаз погрузневшую фигуру Дуняшки.

- Да и тебе, судя по всему скоро рожать…

- На Пасху срок… - молодая хозяйка по-девичьи засмущалась и призналась. - Боязно трошки!

- Не ты первая, не ты последняя… - Григорий скинул с натруженных плеч, тяжёлую от навек впитавшейся воды, штопаную шинель.

Он по привычке поискал глазами дедовские иконы. В красном углу, где испокон веков стоял образ Николы Чудотворца, висел плохо напечатанный портрет бородатого Карла Маркса.

- Матерь Божья поможет!

Мелехов осуждающе покачал головой, но благоразумно промолчал. Дуняшка заметила скрытое неодобрение брата, и как бы оправдываясь, суетливо двинулась к печке.

- Проходи к столу братушка, я счас накрою… Это Михаил заставил прибрать образа. Я их в сундук сховала, пусть там полежат пока… - Она обернулась и пытливо посмотрела в сторону Григория.

- Ясно.

Он посадил на вытертые колени притихшего шестилетнего сына и с улыбкой рассматривал его.

- Ты же знаешь, он идейный, так им положено.

Сидящий у большого некрашеного стола брат встрепенулся и сказал:

- Да я ничего супротив не имею! - он устало вздохнул. - Новое время, новые песни…

- Вот-вот...

На пару минут в хате повисла тревожная тишина. Молодая хозяйка усердно готовила вечерять. Мишатка требовательно теребил сильно отросшую и неопрятную бороду отца.

- Зарос ты батяня. – Он по-взрослому оценивающе посмотрел на Григория.

- Бриться нечем было.

- Даже не признал зараз… А мне гостинца привёз, аль забыл?

- Забыл...

Тот удручённо похлопал себя по карманам поношенных красноармейских штанов. Ничего там не зазвенело и не завалялось. Он виновато улыбнулся и признался:

- Не сердись на меня Михаил Григорич! – Отец виновато развёл руки.

- За што?

- Не забыл, но и не привёз… Не до того мне было. В следующий раз непременно доставлю, не сомневайся.

- Ладно, батя...

Мишка шмыгнул пару раз носом, но сдержал готовые пролиться слёзы.

- Не надо мне гостинцев, – он по-мелеховски выгнул серпом сердитую бровь. - Только не уезжай больше, никогда… чуешь?

- Не уеду! – запальчиво пообещал растроганный родитель

- Для того и вернулся…

- Навоевался, значит? – то ли спросила, то ли подытожила Дуняшка.

- Навоевался…

- Вот и хорошо, – она налила в грубые глиняные чашки свеженадоенного молока. - А у нас корова недавно отелилась.

- Кем?

- Послал Бог тёлочку, глядишь через год, две кормилицы будет.

Разговор перекинулся на хозяйственные темы, какие новости на хуторе и всё прочее. Григорий медленно ел пахнущие домом щи и изредка вставлял тихое слово в плавную речь сестры.

- Ей беременность явно пришлась к лицу. – Размышлял он.

Резкие от природы её черты стали мягче, и вся она светилась изнутри той скрытой красотой девушки, готовящейся стать матерью.

- А Михаил твой где? – Брат перебил нескончаемый поток слов возбуждённой нежданной радостью женщины. - Хорониться мне надо…

- В Вёшки на службу уехал, – сестра встревоженной птицей вспорхнула с ветки беспечности. - Днями будет…