Владимир Шатов - Между жизнью и смертью

Списочный состав третьего лагпункта насчитывал триста человек. Из этого числа более пятидесяти составляли «придурки», всякая обслуга, типа поваров, писарей, дневальных и администрации из заключённых.

- Стало быть, на общих работах, то есть на повале, трелёвке и прочем, трудится около двухсот рабочих. – Прикидывал педантичный Куликов.

- А норму дают на триста. – Хмуро заметил Григорий. – Поэтому пайка такая скудная.

- К тому же явно воруют.

Смертность превышала девятьсот человек в год, причём это не лагерь смерти, как на Колыме. Ведь всё шло под красивые лозунги тех времен, типа искупления вины работой.

- От такой кормёжки, протянешь быстро ножки! – Шутили имеющие силы. - Какое там перевоспитание, сплошное вымирание…

Ельник, в который впервые привели бригаду, оказался специальной делянкой для начинающих. Через недельку направили в настоящий сосновый бор, впрочем, на выполнении плана это не сказалось.

- Больше я не смогу так жить! – начал канючить врач. – Нужно устраиваться по специальности.

Через неделю работы на новой делянке отношения между блатным бригадиром и бригадой начали осложняться, и он решил укрепить дисциплину.

- «Политические» совсем разленились. – Блатарь сделал единственный вывод.

Бригадир, в сопровождении двух подручных, однажды подошёл к соседям, работавшим справа от Григория. Разговор ему слышен не был, но после краткого обмена несколькими фразами «блатной» наотмашь отхлестал обоих бывших интеллигентов по щекам, в то время как здоровые и сытые телохранители стояли по сторонам наготове.

- Если не выполните план, убью! – пригрозил потомственный урка и неторопливо направился в сторону Шелехова.

Мысли того работали лихорадочно и чётко. Как только бригадир подошел достаточно близко, он негромко сказал ему:

- Проходи! – Григорий слегка приподнял топор. - Проходи сразу дальше. Я ищо не совсем дошёл, силы хватит…

- Тю, сдурел!

- Ежли тронешь хучь пальцем, зарублю сзади. Не сегодня, так завтра.

- Завтра ты не так запоёшь!

- Иди! Иди!

Бригадир посмотрел на него и понял, что точно зарубит. Наверное, потому, что Григорий был сам в этом вполне уверен. Ведь, всем известно, что за убийство лагерника, заключённым положена добавка к сроку всего два года. А что такое два года, если впереди девять? Поэтому пожилой рецидивист поверил подчинённому и предпочёл не рисковать, но сделал вид, что его тут нет. Просто прошёл дальше, бросив на ходу презрительное слово:

- Не дошёл, так доведём…

- Пошёл ты сам! – Григория била крупная дрожь. - Знаешь куда…

Так Григорий заработал свой первый карцер, опять же не последний.

Когда уставшая бригада на обратном пути подошла к проходной, ленивый охранник спросил у бригадира:

- Кого? – За нарушение трудовой дисциплины он мог наказать любого зэка.

- Шелехова. – Ответил злопамятный блатарь.

- Шелехов останься! – Скомандовал упитанный сержант. - Отправляешься в карцер.

Григория тут же доставили в «кондей». Это был небольшой бревенчатый домик, расположенный за зоной. Вместо потолка, хаотично набросанные круглые жерди, с просветами, крыши не было, только одни стропила. Печь не топилась, дубарь стоял неимоверный. В зависимости от тяжести проступка в карцер сажали с выводом на работу и без вывода. В качестве особого наказания раздевали до белья, в этом смысле Григорию повезло. Крики тех, кто сидел без вывода, да ещё раздетыми, когда зэки возвращались с работы, были слышны издалека:

- Что же вы делаете сукины дети? – Криком оказывается тоже можно согреться. - Будьте вы прокляты живодёры!

Пасмурным утром первого февраля 1938 года на «Ближней даче» в Кунцево, за скромно сервированным столиком, в глубоких креслах, сидели два человека средних лет. Один из них, невысокого роста плотный живчик, с маленькими, глубоко посаженными глазками громко рассмеялся шутке собеседника:

- Ой, не могу!

- Так и сказала: « Да у вас склероз!»

- Силён ты Николай Сидорович анекдоты рассказывать! – Искренне прохрипел он, смахивая невольную слезу. - Весёлый ты человек…

- Тут повеселишься, Никита Сергеевич… - посуровел сидящий напротив представительный мужчина. - Как только наркомом стал товарищ Берия, в нашем ведомстве такое началось!

Начальник первого отдела Главного управления государственной безопасности, отвечающий собственной головой за жизнь и здоровье первого руководителя страны, понизил голос и придвинулся ближе к столу: