Николай Данилов - Кордон

Однако, вопреки его ожиданиям, Максутов отнесся к соображениям опытного хозяйственника без восторга.

— А вдруг, Матвей Сидорович, здешний скот не выдержит качки? — высказал он сомнение. — Начнет худеть, болеть. Что тогда? Не оставить бы экипаж без мяса.

Заборов не согласился.

— Скорбута у скота не бывает, — авторитетно заверил он, — потому что зеленью питается. А от качки что скотине будет? Морская болезнь — хворь человеческая.

— Надо добро у господина Изыльметьева запросить, — не взял на себя ответственность Максутов.

— Они супротив не будут, — уверенно заявил Заборов, заранее заручившись поддержкой командира фрегата. — Не впервой, ядреный корень, скотину на судах перевозят Это ведь с давней поры заведено. Помню как-то… Впрочем, нынче некогда, потом расскажу…

Случай, о котором вспомнил старший боцман, как раз был не в пользу его предложения.

Произошло это несколько лет назад, но Матвею Сидо-ровичу запомнилось на всю жизнь. Командиру шхуны, на которой ходил тогда молодым матросом Заборов, приказали взять на борт здоровенного быка-производи-тсля, чтобы по пути оставить его на небольшом зеленом острове, где временно содержались десятка три коров. И случилось так, как нередко бывает на море: шхуна попала в штормовую полосу. Разбушевавшаяся стихия двое суток швыряла судно со спущенными парусами, как арбузную корку. О необычном пассажире моряки вспомнили после шторма, когда подходили к острову. Заглянули в трюмный отсек и ужаснулись: бык стоял на голове, вонзив рога в деревянную палубу и задрав задние ноги, перехлеснутые ремнями. Когда освободили производителя от пут, он рухнул на живот, вывернув рогами палубные доски. Шпагатом расчетверив ноги, бык долго и тупо смотрел на матросов, словно хотел спросить: «За что вы, люди, меня так наказали?» Обильно обляпанное жидкостью, могучее тридцатипудовое животное настолько похудело, что шкура висела на нем складками, Дав производителю прийти в себя, матросы переправили его на берег. И тут произошел еще один казус. Коровы, утомленные длинным ожиданием общего жениха, с протяжным мычанием затрусили ему навстречу. Бык остановился и, как бы догадавшись, зачем так проворно приближаются буренки, проявил неожиданную прыть. Энергично мотнув головой, он выдернул у матросов повод, издал жалобный рсв и резво побежал прочь от навязчивых невест…

— За скотиной как на земле, так и в море, надобно присматривать, — назидательно сказал Заборов. — А то оно, конечно, всякое могет случиться.

Заготовщики провизии разделились на две группы. Лейтанант взялся закупить крупы, овощи и фрукты, старший боцман — животных и корм для них.

На скотный рынок с Матвеем Сидоровичем пошли шесть матросов и пять гардемаринов.

«Как бы кто из этих сосунков не улизнул в страстное заведение», — с боязнью подумал Заборов. От размалеванных девиц с манящими улыбками и ключами в руках старший боцман уводил свою группу в сторону. Кому-кому, а ему известно, как падки после длительного плава-

ния моряки на женщин — евнухов на кораблях нет. Любовь в чужих портах у морских путешественников скоротечна, флирты мимолетны. У моряков нет времени на длительное обхаживание капризных и томных красоток — корабль не ждет, выход в море торопит к энергичным действиям. Моряки всех стран мира на берегу влюбчивы и решительны. Тут не до выбора: сын моря готов приласкать любую податливую девицу — Бог увидит, хорошую пошлет. А последствия? О них мужчины, месяцами не видевшие женщин, просто не думают. Раскаяние кое у кого приходит потом, когда вместе с пылкой любовью пристанет к человеку модная «заморская» болезнь — долгая мучительная расплата за короткое блаженство.

— Смотрите, ядреный корень, не впадите в низкий блуд! — предупредил Заборов матросов, а обиняком больше намекал гардемаринам. — Срам смотреть на распутников. Кто сделает шаг в сторону, лишу берега. Ясно?

— Ясно, — неохотно ответили парни.

У Заборова с гардемаринами свои отношения. Эти юноши на корабле — особая когорта, считай, каста. Матвей Сидорович хорошо помнит тот августовский день, когда гардемарины впервые ступили на палубу «Авроры». Чистенькие, опрятные, с золотыми якорьками на белых узких погонах, они вели себя перед старшим боцманом и унтер-офицерами непринужденно, в их разговорах, позах, манере держаться чувствовались независимость и некое высокомерие. Всем своим видом гардемарины давали понять кондукторам и унтер-офицерам, чтобы их потом, когда новички наденут робы с судовыми номерами на карманах, не путали с обыкновенными матросами. Столичный Морской корпус в России один. В него, в отличие от провинциальных армейских училищ, набор особый. Туда отбирают сыновей знатных отцов — адмиралов и генералов, старших офицеров, графов и князей, высокопоставленных чиновников известных ведомств и департаментов. И хотя гардемарины, конфузно наголо подстриженные, одетые в голландки, расписанные по командам, на другой же день внешне ничем не отличались от матросов, предусмотрительный Матвей Сидорович старался их не спутать с «быдлами», «фефелями» и «жерновами». Сегодня эти мальчики на корабле практиканты, а завтра офицеры Российского императорского флота. К ним тре-