– Мы бы хотели услышать историю и твоей жизни, – выразил Рюрик наш общий интерес.
– О, она пока не написана до конца, но так и быть – слушайте. Я вырос там же, где и вы, и совершил не меньше походов, чем любой из вас. Мой отец вел за собой по пять, шесть ладей и одной из них обязательно предводительствовал я, младший сын главы уважаемого и могущественного клана. «Мергус, – говорил отец, – ты последний из братьев, но, чтобы стать первым, совсем не обязательно пользоваться ядами и проклятьями, достаточно быть храбрейшим в бою и последним в очереди к Одину при раздаче зависти, алчности и уныния». Я старался выполнять наказ отца и вскоре заметил, что моих братьев уважают и побаиваются, а меня уважают и любят. Очевидно, существенную разницу в отношении к нам заметили многие, и однажды старший из братьев в то время, когда мы, возвращаясь из похода, ночью плыли мимо чужих берегов, вызвал меня на свою ладью, подло ударил ножом в спину и столкнул за борт.
– Неужели никто не пытался спасти тебя? – не удержавшись, вскричал Трувор, самый нетерпеливый и впечатлительный из нас.
Мергус потянулся к удобной резной ручке ковша, наполовину наполненного густым сладким вином, изрядно отхлебнул и невозмутимо продолжал дальше.
– Меня спасли рыбаки из Ильменского племени, по счастливой случайности вышедшие рыбачить далеко в море и решившие заночевать в лодке, не возвращаясь на берег. Потом они рассказали, что этой же ночью к берегу прибило два трупа варягов – по описанию рыбаков, я распознал в них воинов, сопровождавших меня на головную ладью и ставших невольными свидетелями братоубийства. Так или иначе, я выжил и несколько лет провел у ильменских словен, научившись плавать, как рыба и, задерживая дыхание, проводить под водой больше времени, чем любой из смертных. Рыбаки сосватали мне двух женщин, у меня родились дети, не знавшие, что такое голод – в доме никогда не переводились пища и достаток – жены мои были довольны мною, а я ими.
– И ты не пытался вернуться на родину и отомстить?
– Такая мысль не покидала меня никогда, но наши лодки были слишком ненадежны для дальнего плавания, да и найти дорогу по морю я, наверное, не смог бы – звезды не моя стихия. Прошло четыре года, прежде чем большая ладья полян причалила к ильменским берегам и я, несмотря на причитания жен и слезы детей, уговорил русичей взять меня с собой в Киев, где по рассказам можно было встретить разных людей, в том числе и варягов.
Меркус закашлялся и глазами стал искать ковш с вином, чуть ранее предусмотрительно отодвинутый Рюриком на край стола. Увидев, что теперь ему до него не дотянуться, он не стал ни о чем просить, а продолжал дальше.
– Дорога была длинной и опасной. Иногда ладью приходилось тащить волоком, подсовывая под нее кругляки – толстые без единого сучочка бревна, обкатанные за многомесячный путь до совершенства, ближе к степям – ладью ставили на колеса, укрепляли парус, и даже легкий ветерок облегчал наши усилия. Народ, встречавшийся нам на пути, говорил на одном и том же языке, имел схожие обычаи, молился одинаковым богам, первый из которых – Перун или Сварольд и везде принимал нас с радушием и неподдельной щедростью. «Незваный гость – хуже вора», – часто повторяли хозяева и, если в доме нечем было обогреть и накормить гостя – отправлялись воровать хлеб и вино у сородичей, нисколько не боясь наказания. Но повсюду, где бы мы ни останавливались на ночлег или для торговли, видел я следы опустошения, нанесенные междоусобной войной, и горечь в глазах людей от невосполнимых потерь.
Дорога в стольный град полян была длинной и нелегкой, но главная опасность подстерегала меня около Киева. Когда до желанного города оставался всего один дневной переход и быстроводный Днепр удваивал работу наших весел – я вдруг увидел варяжскую ладью, причаленную к берегу и чувства настолько взыграли во мне, что, бросив своих спутников, я нырнул в воду и через несколько взмахов окрыленных рук оказался на борту у соплеменников. – Голос старика напрягся до предела, и теперь уже Рюрик сам протянул Меркусу освежающий напиток. Во время паузы в рассказе я обнаружил, что вместе с нами за столом сидел и Олег, как всегда неслышно и незаметно оказавшийся там, где его не ждали. Старик же продолжал.
– Итак, я взобрался на борт родной ладьи и первый, кто меня встретил, был мой старший брат. Забыв старое, я готов был, как мальчишка бросится к нему на шею, но он сразу же приказал схватить меня и связать. Я не сопротивлялся, пораженный неожиданной встречей. А брат молча дождался, когда мои спутники скрылись за поворотом Днепра, вывез меня на середину реки и сбросил в воду, зловеще произнеся: «Прощай, дважды от Одина никто не возвращался».
Читать дальше