Андрей Крыжевский: Эвотон: начало

Днём в этой местности, где-то на севере Африки, было очень жарко. Солнце, находясь высоко на голубом небе, ярко отсвечивало на песке и разогревало его до невероятных температур. Если прислушаться, можно было услышать шум песчинок, которые бились друг о друга под сильными порывами горячего ветра. Только он нарушал полную тишину и гнетущее спокойствие пустыни, которое с лёгкостью могло опьянить любого, кто посмел бы ступить на эту землю. Ступить и, может быть, больше никогда не вернуться…

Куда ни глянь – везде были пески. Ни души вокруг… Усталый Путник тяжело дышал и с трудом переставлял ноги. За спиной у него шёл верблюд: такой же, как и его хозяин – ожидающий конца. Путнику было жалко животное: с одной стороны, посещали мысли облегчить участь последнего, выстрелив из оружия. Но он боялся… Нет, не одиночества! Его не существовало для Путника! А что, если он убьёт преданную ему жизнь и вскоре после этого всё-таки найдёт долгожданный оазис? «Нет! Как же я буду жить с этим?» – хозяин повторял про себя раз за разом, как только слышал мучительные звуки своего друга за спиной.

Между тем, солнце становилось невыносимым. В голове чаще начинало гудеть, а внешние звуки понемногу гасли и пропадали. Но он всё ещё чувствовал песок – манящий и втягивающий в себя с каждым шагом. По мере того, как ноги становились ватными и их ощущение пропадало, Путник постоянно задавался вопросом: «Жив ли он ещё?» Сил остановиться и обернуться уже не было. Хозяин не слышал тяжёлое дыхание и шум песка позади. Иногда, когда его накрывала очередная волна желанной неизбежности, он хотел знать, что верная душа по-прежнему рядом. Когда волна уходила, и рассудок напоминал о действительности, Путник вполне допускал, что друга больше нет. И что настал тот самый миг, который люди называют одиночеством. Его пронзила боль: открытые участки опалённой кожи ощутили дыхание ветра и обжигающее прикосновение солнца.

Ноги шли… Они уже не подчинялись никому и передвигались самостоятельно… Словно понимали, что жизнь должна проявляться только в движении. И неважно: куда и как. Важно лишь, что только в движении! Путнику не мерещился, как ранее, спасительный оазис. Зрение постепенно покидало его… Ноги шли вслепую.

Наконец, он увидел белый луч ослепительного света на фоне закрытых век. Свет в глазах разливался и тёк струями, то и дело вспыхивая. Он почувствовал прикосновение рук любимого человека и нежный голос. Тепло окутало жаром и ласкало его со всех сторон. Затем всё медленно растворилось в наступившей темноте…

Когда Путник очнулся, то обнаружил себя лежащим на раскинутых тканях посреди пробивавшейся из песка травы и растущих пальм. Вдали виднелись барханы… Рядом с костром сидел мужчина и молча смотрел на таджин [1]. Уставший вид не скрывал изящные черты его лица, на котором виднелись спокойствие и гордость за себя и пустыню. Обнаружив, что Путник очнулся, мужчина медленно перевёл на него взгляд. Как много было в его глубине!.. Несомненно, перед Путником находился Человек. В его глазах пребывала Вселенная с её галактиками и законами, материнская любовь и забота о близких, мудрость всех монахов и философов планеты!

Он медленно взял лежавшую неподалёку глиняную тарелку и приоткрыл крышку таджина. Из него клубами поднимался пар, растворяясь в остывшем после дневной жары воздухе. Бережно положив на тарелку приготовленные овощи и наполнив водой стакан, он направился к Путнику и поставил еду возле него. Поймав благодарный взгляд гостя, спаситель удалился на прежнее место.

Выпив залпом стакан воды и попробовав овощей, Путник попытался встать. Едва сделав первое движение рукой, он тотчас же понял всю бессмысленность своих намерений. Тело не слушалось… Всё это время за ним внимательно наблюдал его спаситель и теперь, несомненно, близкий ему друг. Неожиданно по лицу Путника пробежала тень отчаяния и тревоги. Резкими движениями головы он упорно пытался отыскать кого-то взглядом!

– Тебя спас не я…

Гость, догадываясь о случившемся, печально откинулся обратно на раскинутые ткани и благодарно смотрел сквозь слезившиеся глаза в чистое небо песков. А его новый друг с присущим ему спокойствием не отводил любопытного взгляда от незнакомца…

Велфарий лежал на берегу реки Ланг. Его голубым глазам открывался замечательный вид на красочные лесостепи и чистое желтовато-красное небо.