Андрей Степаненко - Еретик

Когда Ираклий впервые услышал об этом явлении, он просто не поверил. Однако уже на следующий день, выйдя из храма, обнаружил, что все его пурпурные одежды покрыты мелкими черными крестиками [75] Природа явления неясна. Скорее всего, это капли конденсата вулканического аэрозоля, растекающися по волокнам ткани — крест-накрест. Воздействие кислоты на красители могло изменить их цвет. На химическую природу явления указывает и то, что часто цвет кретиков был иным, например, красным. — целиком!

— Господи, помилуй! — с ужасом закрестилась Мартина, — на тебе метки смерти!

— Не волнуйся, это пустое, — глотнул Ираклий. — Ко мне смерть придет без оповещения.

Однако, вернувшись во дворец, он лично пронаблюдал за стиркой испорченной одежды, и тут же убедился, что молва права: крестики не отстирываются. А едва пришло известие о падении городов Тух, Саха и Дамсис, Ираклий понял, что пора признавать поражение — пусть даже и без боя.

— Я принял решение о выплате дани аравитянам, — объявил император на собранном в экстренном порядке Сенате. — Иначе Амр пойдет на Александрию.

— Ты в своем уме, отец? — не выдержал Костас.

Но более опытные сенаторы молчали. Они знали, что этот премудрый армянин, как всегда, прав.

— Решающий удар нанесем, когда растает лед, и можно будет спустить флот, — продолжил Ираклий. — А пока будем строить новые суда — как можно больше.

Сенаторы переглянулись и закивали. В прорезанной сотнями каналов дельте Нила флот давал важное тактическое преимущество — скорость перемещений и внезапность атак. Да, и речные крепости, перешедшие под руку Амра, штурмовать с поддержкой флота было удобнее. Ну, и с убежавшим за море Папой следовало… по-мужски поговорить.

— Надо на патриарха давить, — один за другим начали поддерживать его сенаторы.

— Очень уж медленно объединение церквей идет…

— А без денег церкви в этой войне не обойтись…

— Да, и казначея надо тряхнуть…

— Иначе не устоять.

А тем же вечером Ираклий узнал, что Елена уже в его руках.

«Взяли ее в Дендерах, — сообщал один из капитанов, — и по всем приметам это она. Сорок два года. Не очень красива. Не очень умна. Часто говорит и ведет себя, как ребенок. Того, что она именно та Елена, что сидела в твоем монастыре двадцать восемь лет, не отрицает. Просто молчит. Много плачет».

— Много плачет… — вслух повторил Ираклий.

Сердце стучало в его грудь, словно молот по наковальне, — размеренно и мощно. Он уже знал, что возьмет ее в жены, что бы там ни говорил патриарх, — слишком уж высоки были ставки.

«Что ж, через пару недель ее привезут, а там наступит март, и лед все равно уйдет… не может быть, чтобы это был конец света, — думал он, — а там я всех в чувство приведу, и уж Папу Иоанна — в числе первых…»

Уже через день запущенная Хакимом идея объединения начала работать против его собственного рода. Вдовы Мухаммада, а точнее, стоящие за ними племена, понимали, как опасны станут и без того влиятельные курейшиты, если войдут в силу на особых основаниях. А потому первым делом родичи Пророка понизили значение именно племени курейш.

— Вас не было с нами вплоть до падения Мекки, — прямо объяснили знатнейшим вождям побережья Мекканского моря, — а ислам — это дело веры, а не благородного рождения.

Сопротивляться этой линии следовало крайне осторожно — слишком уж опасно было рушить наметившееся согласие. Ну, и, конечно же, Аиша снова подняла вопрос об искажении духовного наследия ее мужа.

— Хафса [76] Hafsa bint Umar — четвертая жена Мухаммада. Именно ей халиф доверил хранение записей слов Пророка, будущего Корана. жалуется, что вы пытаетесь руководить работой Зейда ибн Табита [77] Zeid ibn Thabit — ученый, на которого халиф возложил обязанность собрать и свести воедино все записи слов Мухаммада. , — обвинила она Али и Хакима, — и даже вносите правки!

— Это не так, тетушка… — мягко попытался Хаким успокоить обеспокоенную принцессу, — а главное, лично вам наши тактичные замечания ничем повредить не могут.

— Они вредят исламу, — заволновалась Аиша, — почему вы, вопреки сказанному Мухаммадом, отдаете приоритет аравитянкам перед другими женщинами-мусульманками?

— Но это справедливо, — вмешался Али. — Аравитянка не может быть равна женщинам из варварских родов!

Эфиопка сокрушенно покачала головой.

— Девять из десяти наших воинов — вчерашние варвары. Для них равенство во всем — единственная правда жизни. Или вы хотите отнять у них веру в справедливость?