Ирина Крупеникова - Еретик

Выжженная равнина дышала зноем. Раскаленное белое небо. Редкий омертвевший кустарник. Рыжая жухлая трава. Конские копыта мерно дробили сухие комья. Босые избитые ноги механически погружались в пепельно-серую густую пыль.

Всадник оглянулся через плечо и поморщился. Уже несколько часов кряду пленник бежал за конем. Черные волосы. Черный изодранный плащ. И немое, застывшее лицо.

«Откуда у тебя силы берутся, упырь окаянный?» — воин смял в кулаке узду.

Припустить бы в галоп. Долго ли продержит?… Он посмотрел на верного пса, неизменно следовавшего слева.

— Ну, что, старик, жарко?

Лохматый боевой зверь повел головой в сторону хозяина. Воин подмигнул собаке:

— Вперед, Лембой! Ручаюсь, тебе понравится то, что там впереди.

Лошадь встрепенулась и охотно пошла крупной рысью.

Небывалая в этих местах жара палила землю, дурманила, изводила и конных, и пеших. Солнце, столь желанное в холодную зимнюю пору, теперь несло смерть. Далеко над пожелтевшим горячим полем кружил одинокий стервятник. Присматривался, медленно спускался ниже и ниже, и, наконец, нырнул в овраг. Воин проводил его безучастным взглядом.

Веревка, прикрученная к седлу, дрогнула и превратилась в натянутую струну. Конь, почуяв сопротивление, запнулся.

— Сто-ой!

Всадник лениво закинул правую ногу на луку, высвободил левую из стремени, но спешиваться не торопился. Пленник тем временем тяжело подтянул колени, приподнялся и медленно, шатаясь, встал на ноги. Воин усмехнулся.

«А на рыси-то быстро сдал!»

Забава породила отвращение. Впрочем, запас бранных слов иссяк еще два дня назад, а смертельная скука, навеянная бездельем и жарой, прогнала всякое желание сыпать язвительные насмешки. Он снисходительно позволил пешему отдышаться и вернулся в стремена.

Равнина плавно перелилась в пологий склон. Незаметно появились белесые глыбы, и задремавший всадник вдруг обнаружил над головой долгожданную тень. Мерный топот копыт и храп уставшего коня разбавил живительный плеск шевелящейся по камням воды. Серая спина собаки мелькнула впереди и исчезла в редком кустарнике.

— Давай поживее! — бросил воин через плечо.

Старый пес прыгал и резвился в ручье, будто несмышленый щенок. Но завидев хозяина, мигом позабыл об играх. Степенно выбрался на берег, встряхнулся и, издав гортанное «аув», сел у ног спешившегося.

— Охраняй.

Пока воин расседлывал коня, пленник стоял поодаль. Прямая спина. Узкие плечи расправлены. Взор устремлен в мутную даль.

Воин искоса поглядывал на юношу, и внутри колючими шипами расползалась злость. Ни пылающая солнцем дорога, ни пленительный дух свежей воды, ни грозный вид боевого пса не согнули слабое тело.

«Когда ж тебя проймет, проклятый еретик? Никак сам дьявол стоит у тебя за спиной! Хоть бы застонал разок, что ли».

— Пей, — он толкнул пленника на мокрый береговой песок. — За дохлый товар мне не заплатят.

Юноша сделал шаг к ручью. Горделивая осанка давалась ему тяжело, но он наклонился, а не упал к воде.

«А я б на его месте постарался загнуться, пока дорога не привела на эшафот. На что он надеется?»

— Всё, хватит! — воин отдернул еретика от ручья. — Говорят, ваше бесовское отродье насыщается не одной лишь кровью. Того гляди, напьешься водички и удерешь, как только луна взойдет. А я намерен нынче выспаться. И не беспокоиться тут обо всяких упырях-недомерках.

Тонкие длинные пальцы заканчивались крепкими узкими ногтями. Когти — не когти, но воин тщательно проверил веревку на запястьях пленника.

— Сиди тут, — он поднялся над еретиком во все рост. — Можешь даже повыть на луну. Небось, вспоминаешь своих? А? И сестренок, и братишек?

Эта тема, впрочем, была изрядно обсосана в первый день после славной победы. Воин махнул рукой. Ни слова от еретика он не добился тогда, не добьется и сейчас.

Ему снились тихие голоса и кровожадное урчание клинка, впивавшегося в дьявольскую плоть. Временами приоткрывалась явь, и он сквозь ресницы видел неподвижный силуэт еретика и черные тени за его спиной. Душную дрему раскачивали ночные звуки. То конь принимался жевать влажную траву, то одинокая птица била крыльями застывший воздух, то тоскливо подвывал оставленный на страже старый пес.