Андрей Степаненко - Великий мертвый

Шикотенкатль и впрямь становился все более опасен. Этот молодой и весьма непокорный вождь давно уже сделал тот же вывод, что и сам Кортес: кастилане держатся только на страхе. Так что, достаточно показать пример, и вся власть «мертвецов» рухнет — в одночасье. И, как уже сообщил тайно крещенный тлашкалец из окружения Шикотенкатля, сразу после выборов, то есть, завтра к полудню назревал мятеж…

Кортес быстро поднялся на палубу и кивнул штурману:

— Вперед.

— О-о, сейчас повеселимся! — загоготали солдаты, и Кортес отечески улыбнулся.

Эти удальцы устроили между собой постоянно действующее пари: чья бригантина потопит пирог больше, чем остальные, и ставки были немалые. Впрочем, надо признать, что и риск был немалый: отчаявшиеся индейцы все чаще пытались забраться в проходящую прямо по их пирогам бригантину при помощи крюков, да, и вообще в последнее время выходили в озеро, как на верную смерть, а значит, без страха.

— Смотри, сколько собралось! — возбужденно загомонили солдаты. — Как вшей!

Кортес прищурился. Он распределил бригантины между всеми тремя дамбами, и даже его, тринадцатая, прикрепленная к корпусу Кристобаля де Олида, лишней не была. Но сегодня он задержался на совете…

— А это что? — настороженно ткнул рукой в горизонт штурман.

Кортес пригляделся. Возле дамбы стояла осажденная пирогами со всех сторон бригантина. И маленькие, едва заметные матросы отчаянно махали веслами, явно призывая поспешить на помощь.

— Давай к ним, — приказал он.

Матросы быстро перекинули паруса, и Кортес невольно подался вперед. Если честно, ему до дрожи нравился этот звук сминаемых и хлюпающих бортами индейских лодок. А индейцы уже кричали, судорожно загребая веслами и пытаясь уйти из-под рубящего удара стремительно идущего прямо к ним корабля. И едва они на огромной скорости, смяв сотни две пирог, подошли к дамбе, раздался этот жуткий звук, а Кортеса швырнуло вперед.

— Дьявол! Что это?!

Кортес охнул, потирая ушибленное колено, поднялся с четверенек и спустя доли секунды понял, что это какая-то хитрая ловушка.

— К оружию! Держать оборону! — заорал он. — Всем на правый борт!

А с правого борта вставшую посреди озера бригантинку уже тучами осаждали раскрашенные счастливые индейцы, и гребцы едва успевали сбрасывать их вниз веслами.

Бригантина скрипнула и накренилась.

— Матерь Божья! Что это?! — не понял Кортес.

— Сваи! Смотрите! Они вбили сваи!

Кортес кинулся к борту и похолодел. В локте под поверхностью воды, длинной, прихотливо изогнутой прерывистой линией шли торцы вколоченных в дно — под шум барабанов — бревен.

— Ну, куда вас понесло?! — орали отбивающиеся от индейцев матросы с тоже застрявшей соседней бригантины, — мы же показывали, что сюда нельзя!

Крещенный как дон Лоренсо де Варгас, старый слепой отец Шикотенкатля узнал, что его сына казнили, одним из первых. Попросил отвести его к Малинче, но того не было в доме, и старику пришлось ждать.

Дон Лоренсо де Варгас понимал, что по закону Малинче имел право убить Шикотенкатля. Когда он запросил у совета вождей разрешения казнить всякого труса и предателя, без его разрешения покинувшего строй, вожди это одобрили, и Дон Лоренсо — тоже.

Более того, Малинче, как Верховный военный вождь, имел право одним вождям разрешить уйти на выборы, а другим запретить. Он так и поступил, разрешив уйти из лагеря всем, кроме Шикотенкатля.

Да, и в способе казни Малинче также не отступил от закона ни на шаг. Шикотенкатля повесили за шею — бескровно. Это означало, что, приказав казнить брата своей жены Луизы, Малинче не совершил кровного, самого тяжкого, преступления.

Но один закон, самый основной — держать слово — Малинче все-таки нарушил. В самый жуткий для Малинче миг, сразу после бегства из Мешико, когда от него отложились и семпоальцы, и тотонаки, а сам он прятался в Тлашкале, Малинче сказал два слова: «мы — одно».

Теперь Великий Малинче обязан был отказаться от выборов на пост Верховного военного вождя и повеситься на том же дереве. А его жен и детей должны были заклеймить кастиланским знаком «G» и отправить к остальным рабам — так же, как и жен и детей Шикотенкатля. Только так Малинче мог сдержать свое слово, и сохранить честь. Но этого почему-то не произошло.

Дон Лоренсо де Варгас долго шевелил губами, проговаривая каждое слово своего построения, но изъянов не находил. А потом прибежал гонец.

— Кортеса убили! — выдохнул он.