Артем Тарасов: Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль

Тем временем на улице, как только Рефицюль скрылся в доме, Анна Белль подошла с двумя ведрами святой воды к его экипажу и, поставив их на землю, открыла дверцу. В карете, обитой изнутри красным бархатом, сидели две маленькие девочки – «ангелочки» в кружевных платьицах.

При виде Анны Белль они зашипели, как змеи, и протянули ей навстречу свои белые детские ручки с растопыренными пальчиками, на концах которых вдруг стали стремительно расти изогнутые когти. Девушка сначала отпрянула, а потом схватила одно ведро со святой водой и выплеснула его в карету.

Когда Анна Белль вновь заглянула внутрь, она увидела ужасную метаморфозу: обе девочки на глазах превращались в уродцев. Их верхние челюсти вытянулись вперед, зубы, удлинившись, торчали наружу, лица сузились, а глаза сошлись к самой переносице. Уродцы вертелись на месте и корчились от боли, издавая звериные звуки. Платья на них расползались, обнажая желтые тела, которые приникли друг к другу и неожиданно стали сливаться в один шевелящийся комок. Сначала они напоминали сиамских близнецов, а вскоре в карете образовалась глыба бесформенной плоти.

Анна Белль с омерзением захлопнула дверцу, и в этот момент подоспел кучер с бочкой. Они вдвоем взялись выплескивать святую воду прямо на экипаж. Каждая порция вызывала ответную реакцию: карета вздрагивала всем корпусом, шипела и плавилась, ее металлические детали потекли, растворяясь от попавшей на них жидкости, как под действием концентрированной серной кислоты.

Кони рвались вперед. Вода, казалось, на них не действовала, но животные испытывали ужас оттого, что не могли сдвинуться с места. Они бились в упряжи, вставали на дыбы, высекали копытами искры из камней и отчаянно ржали, однако карета будто намертво приросла к мостовой. Возница от первых же брызг святой воды скукожился под длинным плащом, из рукавов появились раздвоенные копыта, а над воротником сюртука – безобразная морда огромного борова. Свинья завизжала, пытаясь освободиться от одежды, но ткань крепко ее опутала и словно привязала к маленькой скамейке кучера…

Люцифер развернулся в спальне Браамкампа, и двери комнаты вылетели вместе с косяком. Он прошел через пролом, спустился по лестнице. Под его взглядом входные двери сами собой распахнулись, но едва он переступил порог, как притаившийся за кустом сирени Рябцев подскочил в два прыжка и окатил его святой водой с головы до ног.

На плаще Сатаны расползлась огромная дыра с обуглившимися краями. Черный дым повалил из его ушей, но, не обращая на это внимания, он рванулся к тому, что осталось от его экипажа.

Кучер и Анна Белль, поднятые незримой силой, отлетели в разные стороны и повалились на мостовую. Девушка привстала и закричала, срывая голос:

– Стреляйте, стреляйте же!

Опомнившись, Рябцев выхватил револьвер, но, провозившись с запалом, так и не смог выстрелить в сторону барона, который в эту секунду, огромным прыжком пролетев параллельно земле, заскочил в карету.

Кони сорвались с места, и экипаж понесся по улице, теряя на ходу отваливающиеся детали. Отскочило колесо, но, перекосившись, карета продолжала мчаться в снопах искр.

Последнее, что увидели провожавшие ее взглядами люди, – это как с вороных жеребцов сползли шкуры вместе с мясом, и скелеты, увеличившись в размерах, унесли Люцифера прочь…

Анна Белль и кучер, встав с мостовой, вместе с Рябцевым вошли в дом и сразу же поднялись в покои Геррита Браамкампа. Там, в перевернутой вверх дном спальне, отряхивались и потирали ушибленные места Василий Андреевич, дворецкий и Изольда. Все остались живы.

Анна Белль побежала в спальню дворецкого, чтобы проверить состояние дедушки. Рябцев бросился помогать Изольде и своему перепуганному другу. А дворецкий, приведя себя в порядок, вместе с кучером направился в библиотеку, захватив с собой толстый витой шнур от оборванной гардины. Там они в точности исполнили поручение, которое успела дать Анна Белль: перетянули шнуром картину Амбергера поверх гобелена вместе с подставкой и завязали несколько тугих узлов. Под гобеленом вновь заворочалась какая-то тварь, стараясь сбросить покров. Мужчины вынесли дергающуюся на подставке картину во внутренний двор, где все уже было готово для разжигания костра. Через мгновение сухие ветки и поленья схватились пламенем, и кучер с дворецким бросили на них сверток. Некоторое время он еще трепыхался в огне, но потом затих, постепенно превращаясь в груду золы.