Артем Тарасов: Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль

– Хватит этого маскарада! Я узнала тебя. Я тебя не боюсь! А ну-ка проявись, трус!

И разноглазый на картине будто нехотя зашевелился… Изображение вначале затряслось мелкой дрожью, задергалось, потом краски стали расползаться, словно грим, смываемый теплой водой с лица, а голова нарисованного человека развернулась в профиль.

На холсте проступило изображение совсем другого существа…

Анна Белль узнала работу великого Сандро Боттичелли – это был бы портрет Данте Алигьери, если бы не одна дополнительная деталь: из головы, выше виска, у существа торчал безобразный черный рог.

Чуть раньше девушка догадалась прочесть имя и фамилию барона из Андорры наоборот:

АНАТАС РЕФИЦЮЛЬ – САТАНА ЛЮЦИФЕР!

Через секунду оцепенения Анна Белль бросилась к просвету между полками библиотеки и сорвала со стены старинный гобелен. Схватив тяжелую расшитую ткань в охапку, подбежала к портрету, накрыла его вместе с подставкой… Ей показалось, что под гобеленом началась возня. Какая-то сила пыталась скинуть покров на пол, подбрасывала гобелен ударами снизу, но через несколько мгновений попытки сопротивления прекратились.

Теперь Анна Белль поспешила в спальню к дедушке. Изольда – дочь горничной Марты, срочно вызванная на подмогу, – дремала на стуле у постели Геррита. Он лежал на спине с перекрещенными и подвязанными руками, его грудь оставалась неподвижной под одеялом, признаков дыхания не было. Лицо, на котором разгладились морщины, обрело восковую бледность, оно выглядело умиротворенным и торжественным.

Анна Белль рассматривала его, как скульптурный портрет, – она искала один страшный знак. Еще в детстве мама говорила ей, что у человека, который недавно умер, на лбу можно разглядеть крест. Преодолевая тягостное ощущение, девушка наклонилась над Герритом и в рассеянном свете свечей увидела маленький крестик на его челе.

– Ой, как же я заснула! – вскрикнула в этот момент Изольда. – Простите, пожалуйста, госпожа!

– Ничего, Изольда. Главное, ты рядом. – Анна Белль пристально посмотрела на служанку и медленно произнесла: – Ему уже гораздо лучше. Сегодняшней ночью с господином Браамкампом ничего не должно случиться. Но если что-то будет происходить, ради бога, буди меня в ту же минуту! Договорились?

– Конечно, госпожа, даже если я засыпаю, то моментально просыпаюсь от любого шороха… А вы уверены, что он… жив?

– Посмотри сама.

Изольда уставилась на Геррита Браамкампа и увидела, что его грудь вместе с подвязанными руками начала слегка вздыматься и опускаться, синие губы приоткрылись, и прошелестел выдох.

– Не волнуйся, – сказала девушке Анна Белль. – Сегодняшняя ночь пройдет спокойно. Нас всех защитит средневековый гобелен…

Поднявшись в спальню, Анна Белль первым делом достала коробочку с кольцом из секретера. Она не осмелилась сразу ее открыть, сначала тихонько потрясла около уха. Во всяком случае коробочка не оказалась пустой – внутри что-то стучало.

Анна Белль открыла ее и облегченно вздохнула. Колечко было на месте в полной сохранности.

– Ну, ничего, – задумчиво пробормотала девушка, – завтра я верну тебе твой портрет, барон-комедиант!

Утренний туман скользил над каналами Амстердама, когда горничная Марта из дома Геррита Браамкампа постучалась в двери незнакомого особняка. На пороге появился тот самый отставной морской офицер, который сопровождал Анну Белль в Делфте.

– Простите, господин Рябцев, что я так рано. Барышня просила немедленно передать вам эту записку. Вы сами сказали, что готовы во всем ей помогать, – проговорила Марта.

– Конечно. – Он тут же открыл послание, прочитал два раза и удивленно посмотрел на горничную: – Скажите, зачем все это нужно?

– Не знаю, о чем вы спрашиваете. Я записку не читала. Барышня просила вас поторопить.

– Хорошо, я все сделаю, как она просит.

– Барышня сказала, чтобы вы непременно выполнили ее просьбы, даже если они вызовут у вас удивление.

– Хорошо-хорошо, это не сложно. Передайте Анне Белль, что я буду у вас через несколько часов.

Анна Белль давно уже была на ногах. Она осмотрела дедушку, который так и не приходил в себя со вчерашнего вечера, но дышал ровно и находился где-то между смертью и жизнью. Доктора ждали с минуты на минуту. Анна Белль распорядилась перенести картину де Хоха в дедушкину спальню и поставить ее напротив больного на стуле. Если дедушка Геррит откроет глаза, он сразу увидит «Дворик в делфтийском доме» перед собой – Анна Белль была уверена, что это вызовет у него улыбку и ощущение счастья. Только бы он открыл глаза!