Тем временем катафалк остановился перед зданием Украинского треста нефтегазоразведки, и какой-то седобородый иерарх дал знак рукой следующим сзади, чтобы они подтянулись и выровняли ряды.
С не меньшим, чем я, интересом наблюдали за этой процессией солдаты и офицеры нашей воинской части, следовавшей на фронт добивать гитлеровцев, скопившихся между Вислой и Саном. О маршруте воинов говорили решительные надписи на бортах грузовиков и закамуфлированных приземистых танков: «Добьем гада Гитлера!», «Вперед, на Запад!», «Освободим народ братской Польши!» Молодые загорелые ребята в полинявших гимнастерках смотрели на церковников и их сановного мертвеца с нескрываемым удивлением.
...У гостиницы толпились пешеходы, задержанные похоронным шествием. Я оглянулся и у себя за спиной увидел заинтересовавшего меня старика в белом пыльнике. Грустным взглядом, в котором смешивались печаль, отрешенность и вместе с тем, я бы сказал, даже злоба, он внимательно рассматривал шествие, точно отыскивал в нем знакомых. И в то же время старик показался мне добрым, мягким человеком.
Молодая девушка в дубленом полушубке и пестром платке спросила старика:
— Скажите, пожалуйста, кого это хоронят? Старик в пыльнике посмотрел внимательно, точно изучая, можно ли доверять девушке, и глухо отрезал:
— Убийцу хоронят!
За спиной старика возникло лицо человека в железнодорожной фуражке, которого я видел и запомнил еще с Академической аллеи. Он прислушивался к разговору.
— Убийцу? — переспросила девушка. Старик в панаме внезапно побледнел, пошатнулся и, схватившись рукой за сердце, стал клониться назад.
— Ой. ему плохо! — вскрикнула девушка.
Я успел подхватить слабеющее тело, осторожно вывел старика из толпы эа угол гостиницы и прислонил к стене. . Тут как тут возле нас появился железнодорожник.
— Опять сердечный приступ! Я его знаю. То мой сосед. Позвольте я отведу его домой,— сказал он вкрадчивым голосом.
Было в том голосе что-то слишком приторное, услужливое и, как мне снова показалось, подозрительное. А может, не по себе делалось от его холодных, стального цвета, недобрых глаз?.. ,.
— Его не домой нужно, а в больницу,— сказал я, оглядываясь.
Неподалеку на козлах допотопного фиакра дремал пожилой возница с усами и бакенбардами, отпущенными в подражание австрийскому императору Францу-Иосифу. Осторожно подведя ослабевшего старика к вознице, я сказал:
— Послушайте, пане! Человеку вот плохо. Давайте отвезем его в ближайшую больницу. А заплачу вам я.
— Проше бардзо! — сразу стряхивая сон, проронил возница и стал отвязывать вожжи.
Приподняв старика, я усадил его на мягкое, лоснящееся сиденье, пропахшее кожей и лошадиным потом. Полу-обпимая моего подопечного, я уселся рядом с ним. Извозчик дернул вожжи, и фаэтон мягко покатился кривыми улочками по направлению к улице Шайнохи. Резиновые шины и обмякшие рессоры скрадывали неровность мостовой.
— Ладный австрийский фиакр, цо? — полуоборачиваясь, похвалил свой выезд возница.— Лучше всякой так-сувки. Люкс!
После блокадной зимы в осажденном Ленинграде я обычно не расстаюсь с валидолом. Сейчас я, почти насильно разжав зубы старика, засунул таблетку валидола в его холодные губы.
— Разжевывайте скорее!
Лекарство начало действовать быстро. Старик открыл глаза и прошептал:
— Не надо, ради бога, в больницу. Хватит с меня этой больничной пытки. Везите домой, на Замарстиновскую...
Фаэтон выехал на улицу Коперника и пересек ее почти перед самым носом у черного катафалка в венках и пышных хризантемах.
Вот виновник моего горя и несчастий! — прошептал старик.— Но и его наказала карающая десница всевышнего правосудия...
Уже в первый свой приезд во Львов я заинтересовался владыкой униатской церкви, как и самой ее историей.
Какая сложная игра велась здесь, на западных землях Украины, почти на протяжении столетия, начиная с «весны народов» 1848 года, основательно пошатнувшей троны многих государств, и в том числе святейшего папы римского — Ватикана!
Габсбурги, Гогенцоллерны, австрийские бароны и польские магнаты люто ненавидели славянский Восток, к власти над которым вместе с ними рвалась католическая церковь. Разжигая украинский буржуазный национализм, верные слуги папы — отцы иезуиты — издавна стремились вслед за Галицией оторвать и всю Украину от России.
Ополячившийся род украинских магнатов Шептицких дал папству целую плеяду митрополитов и епископов, заседавших в палатах напротив собора святого Юра во Львове. Они-то и помогали набросить на шею галицких украинцев ненавистное им ярмо унии.
Читать дальше