Владимир Шатов - Сталинград

Невраждебное отношение госпитального персонала убедило немца в безопасности, и он был уверен в своей встрече с семьей. Мысли Николая прервал разведчик:

- Жди награды.

- Меня уже наградили…

Сафонов не стал рассказывать ему о полученной уже взбучке от своих командиров и даже не поинтересовался о ценности показаний «крестника», а спросил о Вале.

- Вот ты кого, оказывается, шукаешь? - сказал он с усмешкой. - Да она давно улетела.

- Когда?

- Как только установилась погода, её впихнули в кукурузник.

Как будто желая увидеть её, Коля взглянул на восточное небо, но там ничего не было. Сбивая его взгляд, в высоту поднялась кем-то спугнутая птичка и, расправив крылья, стала кружиться над одним местом, а затем снова нырнула в кусты, и вместе с ней опустился на землю взгляд Николая.

- Нам по пути? - спросил разговорчивый разведчик. – Тебе же донесение снова доставлять?

- Писарь приказал после обеда зайти за пакетом.

- Поедем вместе?

Сафонов молча кивнул головой и медленно пошёл к лыжам. За всю густо переметённую снегом обратную дорогу Стручков своей весёлой болтовнёй, наполовину перемешанной с матерщиной, не смог развеять мрачное настроение Николая.

Вскоре карательный отряд мадьяр и полицаев атаковал партизанское соединение, в котором воевал Николай Сафонов. У партизан была пушка, бой шёл два дня, пока не закончились снаряды и патроны. Партизаны отступили, многие жители ушли с ними в лес. Из тех, кто остался, каратели расстреляли 60 человек. Одного старика подняли на штыки.

- Его дочь от такого жуткого зрелища сошла с ума. – Рассказывали потом выжившие свидетели.

- Страсти Господни!

Оккупанты вновь заняли Криницы. Жителей под конвоем погнали в соседнюю деревню. Одна женщина несла на руках грудного ребёнка, другая вела сына за руку. Идти с двумя детьми было тяжело, и она отставали от других.

- Оставьте их на дороге. – Попросили за них односельчане.

Немец-конвоир спокойно застрелил мальчика, а мать ударами приклада погнал дальше…

- Ты видел, как этот ирод мальца стрельнул? – шёпотом спросил Коля.

- Жаль патроны кончились, а то бы я ему ответил… - зло прошипел Стручков.

В горячке и спешке рассредоточившиеся партизаны не нашли ничего лучшего как спрятаться в копнах прошлогодней соломы на поле и видели как мимо гнали заложников.

- Может не найдут? – волновался Николай, зарываясь поглубже в прелую солому.

- Сиди тихо, - цыкнул на него Иван, - копаешься как трактор…

Попрятавшихся партизан легко вычислили по следам на снегу и, собрав по схованкам, привели в село. Их выстроили на глазах у взятых в заложники родственников и начали расстрел.

- Нас расстреляют, - в последнюю минуту сказал Стручков, - родных отпустят…

Сафонов стоял напротив маленького мадьярского офицера.

- Дрожит гад, - отметил он нервные движения венгра.

Когда тот поднял пистолет и выстрелил, Николай, на мгновенье, опередив вспышку, упал лицом вниз. Пуля попала в живот, но раненый был в сознании. Он слышал, как офицер передёрнул затвор и приставил пистолет к его голове.

- Щёлк! Осечка! – как в тумане отметил Колька. - Вновь передёрнул! Осечка…

Мадьяр пнул раненого сапогом в лицо, но Сафонов сдержался и признаков жизни не подал.

- Готов! – офицер спрятал пистолет в кобуру и приказал: - Сожгите деревню!

Николай лежал ничком и не подавал признаков жизни до тех пор, пока на нём не загорелась на спине верхняя одежда. Ничего не видя в едком удушливом дыму, он куда-то пополз и провалился в сортир. Спину перестало жечь, но и выбраться отсюда самостоятельно он не мог.

- Утону в дерьме, - заплакал обессиленный парень.

Лишь через сутки на пепелище возвратились родственники, чтобы похоронить убитых и, заслышав стоны, вытащили его из зловонной ямы. Пуля прошла по касательной, не повредила кишок и он, на удивление соседей и на радость родственникам, быстро пошёл на поправку.

- В роду Сафоновых все живучие…

- И дед таким был и отец!

Жена соседа Михаила Матвеева присутствовала при расстреле мужа, будучи беременной. Одной рукой она держалась за живот, а другой облокотилась на чьё-то плечо. Ночью она родилась дочь, и у неё на пол-лица оказалось родимое пятно.

- «Пошептать» надо. – Посоветовала её мать.

Девочку отнесли к бабке-знахарке выговаривать и, от родимого пятна не осталось и следа. Про этот случай Николай узнал, пока отлёживался после ранения, его решили спрятаться от «греха подальше» на окраине села у односельчанина, тоже связанного с партизанами.