Владимир Шатов - Сталинград

- Вот зараз резанёт пулемётная очередь и меня переломит пополам! – с омерзением подумал он.

Но ракеты, повиснув в тёмном небе, угасали, и в балке вновь воцарялась жуткая темень. Движение тотчас возобновлялось, появлялась надежда на скорый выход из окружения. Поближе к рассвету они были готовы поверить, что самое страшное позади.

- Оторвались? – гадал каждый из них.

С востока наплывал нежеланный рассвет. Полковник Утвенко передал бинокль адъютанту и сказал:

- Посмотри вон туда, у тебя зрение острее...

- Вижу колонну!

Худобкин посмотрел, и его сердце испуганно заколотилось от увиденного: бесконечно длинная колонна крытых брезентом грузовиков, выползая из-за горизонта, в открытую, ничего не боясь, катилась по степи с запада на восток.

- Может, это наши? - вырвалось у него скорее просто так.

- Какое там наши! - Комдив взял из трясущихся рук бинокль.

Вскоре и без бинокля колонна грузовиков, перебиваемых приземистыми бронетранспортёрами, была хорошо видна. Один боец, с азиатской внешностью вытащив из кармана листовку, бросился навстречу немцам. Галя, штабная переводчица, изумлённо закричала:

- Да вы только посмотрите! - Она выстрелила в него из своего пистолета. - Гад, сдаваться собрался!

- Немцы же услышали! – буквально простонал Худобкин.

- Так он же предатель!

- А теперь и мы погибнем…

Бой вспыхнул, как сухие дрова в костре. Последние очаги сопротивления советских бойцов на прибрежной территории были подавлены. Утвенко и оставшиеся в живых красноармейцы спрыгнули с обрыва в топкое болотце, где полковника ранило в ногу шрапнелью от разорвавшегося рядом снаряда.

- Только не бросайте меня братцы! – прохрипел истекающий кровью комдив. – Если потеряю сознание, лучше добейте…

- Дотащим! – пообещал Григорий и крепче обнял командира.

Кое-как выбравшись из болота, Утвенко с двадцатью случайно прибившимися солдатами весь день прятались на засеянном пшеницей поле.

- Обложили нас как зайцев!

- А мы и есть зайцы… - горько сказал полковник. - Немец пугнул нас, мы и побежали.

- Подготовиться, как следует, не успели…

- Хорошо, что хоть успели окопаться. – Признался Утвенко, поправляя окровавленные повязки на ногах. - Солдаты вермахта покончили бы с нами быстрее, если бы мы заранее не вырыли глубокие окопы.

- На войне лопата иногда поважнее винтовки…

… Ночью они встретили ещё нескольких оставшихся в живых красноармейцев и готовились переплыть на другой берег Дона.

- Ты точно знаешь, куда нам плыть?

- Я родился в энтих местах.

- Как твоя фамилия боец?

- Шелехов, товарищ полковник.

- Веди нас! – приказал обессиленный комдив. – Я запомню твою фамилию… Живы будем, награжу медалью.

- Я не за награды воюю… - подумал Григорий и повёл группу к знакомому броду.

При переправе, однако, пара солдат утонуло, не все умели плавать. Советские солдаты тонули молча, боялись привлечь внимание противника. Только один молоденький украинец не выдержал. Нахлебавшись воды, он в последнем предсмертном движении вынырнул на поверхность и гортанно выкрикнул:

- Мамо!

Раненого Утвенко перетащили на себе Григорий и лейтенант Худобкин, с которым случился эпилептический припадок после того, как они уже выбрались на берег.

- Тебе повезло, что припадок не случился в то время, когда мы были в реке. – Сказал благодарный командир дивизии.

- Утоп бы и нас на дно утащил… - устало подтвердил Григорий.

- Ну, если уж мы здесь не погибнем, значит, всю войну переживём. - Заметил молочно белый Худобкин.

- Почему же?

- У меня особая причина верить в то, что останусь жив. – Признался лейтенант, крупно дрожа от пережитого припадка. - Моя мать осенью получила «похоронку», хотя я был только ранен.

- Бывает…

- Она устроила мне заочное отпевание в церкви.

- По казачьим поверьям отпевание живого человека означает для него долгую жизнь. – Невесело заметил проводник. – Верно говорю.

- Я и говорю, что не погибну…

После форсирования Дона группа разделилась. Командир дивизии отправился искать свой штаб, а рядовым бойцам приказали прибиться к любой части собственной дивизии.

- Прощевайте, славяне! – попрощались случайные попутчики.

- Теперь немец нас не достанет.

Утром солдаты вышли к грунтовой дороге, вившейся в безразличной степи. Илья заметил столб пыли вдалеке: по грунтовке ехали советские ЗИСы.

- Кажись наши. – Прищурившись, сказал он.

- Погляди лучше…

Гайнутдинов подобрался поближе и разглядел на лобовом стекле первого в колонне автомобиля нарисованную конскую голову. В горле у Григория застрял горький комок.