Владимир Шатов - Сталинград

- Ты себя сам в зеркале давно видел?

Когда медик сказал, что это желтуха, Иоганн не выглядел удивлённым и раздосадованным. Он так устал от фронтовой жизни, что был согласен даже заболеть, лишь бы вырваться из ада.

- Как вы мне надоели! – у него нашлись силы на последнюю шутку.

- Катись, - пробурчал Вилле на прощание. - Чертовски здорово, что я тебя больше не увижу.

Но он так сильно сжал его руку, что Иоганн поморщился от боли.

Тихо отворив крашенную жёлтой глиной дверь, Григорий осторожно протиснулся в низенький курень. Побродив по горнице в поисках еды, он обернулся к окну и к своему ужасу увидел очкастого немца, который стоял во дворе с автоматом наизготовку и в упор смотрел на советского солдата.

- Твою мать!

Шелехов почувствовал, как у него приподнялись волосы на голове, а по спине тонкой струйкой начал стекать холодный пот. Прошла минута, но немец не выстрелил, а отвернулся и уставился на сарай, где кудахтали возмущённые куры.

- Почему?! – недоумевал удивлённый Григорий. - Мабудь, он принял меня за мирного жителя, аль зрение изменило ему.

В этот момент дверь отворилась и в проеме показалась низкорослая женщина. Хозяйка испуганно уставилась на незнакомца, не зная, чего же ей ждать: милости или погибели?

- Кто вы сами будете? - робко спросила она, стоя, как каменный столб, возле входа.

- Мы идём к своим, - ответил взволнованный солдат, - мне бы, мать, кусок хлеба, если у тебя есть.

- Вы, голубчик, схоронитесь пока, а я вам харчей приготовлю, - проговорила скороговоркой женщина.

- Мы сховаемся в балке за хутором.

- Ладненько!

Григорий подождал пока подслеповатый немец уйдёт со двора и тайком вернулся к прятавшимся товарищам. По дороге он всё время думал:

- Выдаст она нас, аль нет? – гадал он, но случайным спутникам, которых встретил после побега из плена, ничего не сказал. - А ежели она приведёт за собой патруль?

Минуты текли мучительно долго, сердце, как барабанщик на казни, отбивало чёткую дробь. Григорий вспомнил, как совсем недавно он и Захаров вместе сидели в засаде.

- Эх, Толик! – вспомнил он погибшего друга. – Зачем так глупо погиб?

Где-то далеко, за пределами видимости, грохотали сердитые пушки, в перерывах между залпами слышалась отрывистая немецкая речь.

- Держи ухо востро, Илья, - шепнул он молодому парнишке из Самары, добравшись до поля с подсолнухами, - ежели што, будем уходить.

- Куда?

- На кудыкину гору…

Наконец они увидели седую женщину, которая, озираясь по сторонам, вышла за хутор и направилась в их сторону. В руках она несла узелок с продуктами.

- Хлопцы, хлопцы, где вы? - тихо позвала она.

- Мы здесь, - хором ответили красноармейцы. – Немцев не видно?

- Бог миловал!

Пока оголодавшие окруженцы ели хлеб и яйца, запивая снедь сытным козьим молоком, женщина внимательно разглядывала их измождённые, перемазанные грязью лица, и в уголках её глаз блестели слёзы.

- Мой муж тоже воевал в «гражданскую» за Советы, - прошептала жалостливо хуторянка, теребя платочек, - его убили, а я осталась вдовой.

- Судьба такая…

- Вы такие молодые - под снаряды, под пули… как агнцы на заклание.

Она ещё что-то говорила, часто вытирая глаза, но солдаты не слышали её, поскольку очень уж увлеклись едой.

- Прощай, мать. - Просто сказал Григорий, когда парни насытились, - нам пора иттить.

- Христос с вами! - прошептала женщина и перекрестилась.

- Что ты, бабушка, мы неверующие… - улыбнулся Илья Гайнутдинов.

- Христос с вами, - повторила она с тоской и, вспомнив, крикнула вслед, - ваши здесь ночью были и пошли дальше.

Они поспешили на Восток, почти побежали. Вдали показалась, поблескивая широкой гладью, серебристая лента реки Чир. На берегу сидел старый человек и спокойно удил рыбу. Пара лещей лежала в его плетёной корзине.

- Друг, перевези нас на тот берег, - попросил его Григорий.

- Чего ж не перевезти, - ответил бородатый рыбак, лукаво подмигнув, и усадил товарищей в лодку, - я всех перевожу…

Прорыв правого фланга 62-й армии Красной Армии и выход немцев к Дону в августе 1942 года вызвал настоящую панику среди красноармейцев. В тыловых эшелонах 64-й армии, которой временно командовал Василий Чуйков, распространились слухи, что германские войска вот-вот отрежут их от основных сил.

- Нас уже окружили!

На понтонном мосту через Дон началась давка спасавшихся тыловых частей. Затем паника передалась и войскам передовой линии обороны. Чуйков послал штабных офицеров на берег реки для восстановления порядка, но эта мера не принесла должного результата: помешал налёт вражеской авиации.