Георгий Северский - Второй вариант

Первые же минуты наблюдения показали, где размещен сторожевой пост, — к нему вдоль дороги тянулся подвешенный на шестах телефонный провод.

План Юрьева был прост: перерезать провод, бесшумно снять часового у околицы и, проникнув в деревню, окружить здание поста…

Федоренко ввел Журбу в комнату, где сидел за столом человек в гимнастерке с красными «разговорами».

— Задержали вот этого, товарищ Иванченко. Он с баркаса высажен. Пока добежали — баркас ушел. Оружие сам отдал. — Федоренко выложил на стол перед начальником поста револьвер Журбы. Добавил: — Сопротивления никакого не оказывал.

Иванченко смотрел на Журбу, положив тяжелую руку на револьвер с подчеркнутой подозрительностью.

Николай увидел на стене громоздкий ящик «Эриксона».

— Мне надо передать срочные сведения командованию! — сказал он. — Очень срочные и важные.

— Какие есть при тебе документы? — будто не слыша его слов, сказал Иванченко. Посмотрел на Федоренко: — Ты побудь пока здесь…..

Журба положил перед ним на стол удостоверение, полученное в симферопольской «прачечной».

— С этим шел по Крыму. Но я чекист.

Иванченко повертел в руках документ, опять перевел взгляд на Журбу.

— Тут сказано, что ты землемер… — Он не верил Журбе. На всякий случай сказал: — Что ж, садись… Подумаем, примем решение…

Николай знал цену каждой минуты потерянного времени.

— Немедленно доложите обо мне командованию! — И сам шагнул к телефону. — Белые с часу на час высадят здесь десант. Звоните в штаб. И немедленно!

Смущенный его напором, Иванченко растерялся. Он медлил, и в его медлительности была еще одна, страшная ошибка.

— Под трибунал пойдешь! — с холодной яростью бросил ему Журба. — Немедленно соединяй меня с командованием!

Иванченко, невольно подчиняясь его напору, протиснулся мимо стола к телефону. Сомнения не давали покоя. Он подумал: если все, сказанное этим человеком, правда, — беды не миновать! Энергично закрутил ручку телефона, снял трубку. «Эриксон» молчал. Иванченко скосил глаза на Журбу и опять покрутил ручку.

— Нет связи! — удивился Иванченко. — Такого еще не случалось! Я ж только что говорил…

— Может, провод оборвался? — предположил Федоренко.

И в это время где-то рядом с деревней послышались выстрелы. Иванченко показалось, что он прозрел: в баркасе, который подходил к Кирилловне, вражеский лазутчик был не один!

— Чекист, говоришь? — крикнул он, сузив глаза. — Десант, говоришь? — Скомандовал: — Федоренко, в подвал его! — Ударом ноги распахнул дверь, громко скомандовал: — В ружье!

Федоренко вместе с подоспевшими красноармейцами скрутили Журбу и вытащили во двор. Отворив дверь подвала, втолкнули Николая в душную, пахнувшую прелью тьму…

В спешном порядке красноармейцы занимали оборону.

Едва комиссар полка и его вестовой придержали коней возле обрезанного телефонного провода, как из зарослей кустарника ударил винтовочный залп. Вестовой был убит. Комиссар выхватил наган и выстрелил. Ответный залп опрокинул его на лошадиный круп. Лошадь рванулась в сторону, тяжело волоча запутавшегося в стременах комиссара…..

Юрьев понимал, что план внезапного нападения на Кирилловский пост сорван. Когда ему доложили о приближающихся к деревне всадниках, «охотники» уже перерезали телефонный провод в нескольких местах, и всадники заметили это. Пришлось открыть огонь.

Поручик прислушался. В Кирилловке пока было тихо. Он не сомневался, что в деревне уже поднята тревога, но попытаться овладеть Кирилловной с ходу все-таки следовало.

— В цепь! — скомандовал он. — За мной!

«Охотники» двинулись скорым шагом, почти не пригибаясь, Когда до первых дворов оставалось метров пятьдесят, из-за черных плетней хлестнули очереди пулемета, ударили винтовочные выстрелы. Над цепью засвистели пули. Юрьев скомандовал залечь, и пулемет, полоснув степь еще двумя очередями, замолчал Понимая, что захватить красноармейский пост не удастся, Юрьев приказал «охотникам» рассредоточиться. Теперь от них не мог ускользнуть ни один человек, который попытался бы вырваться из деревни.

… Журба метался в темном, пустом подвале. Он на ощупь проверил стены — они оказались предательски прочными. Попробовал высадить дверь, но она крепко держалась на петлях и запоре… Изменить что-либо он был не в силах. Даже ценой собственной жизни. Он не утешал себя оправданиями — их нашлось бы сколько угодно, не думал о том, что на его месте большего сделать было нельзя. Многое в разведке зависит и от удачи. Но если бы она всегда и во всем сопутствовала разведчикам, то даже представить трудно, во что бы превратились войны, в которых противники знают друг о друге все.