Сергей Максимов - Цепь грифона

Злобно моргая, политработник читал и не верил своим глазам. Протянул к документу руку, желая его вырвать, но Суровцев не дал ему этого сделать. Зрительно пробежав первые строки предписания, комиссар не без ужаса дочитывал строки последние: «Уполномочен создавать трибуналы и приводить в исполнение приговоры на основании Приказа НКО СССР № 227 в полосе всех фронтов Красной армии и на территории тыла. Народный комиссар государственной безопасности Л.П. Берия». Подпись Берии этот человек знал очень хорошо.

Заметно побледнев, бригадный комиссар сделал несколько шагов назад, пятясь спиной, точно отстраняясь от Суровцева. Вдруг и вовсе повернулся и быстро пошёл прочь. Суровцев переглянулся с Черепановым. Опыт работы в НКВД не прошёл для него даром. Черепанов кивнул. Заученно до обыденности крикнул в спину уходящему комиссару:

– Стой! Стрелять буду!

Короткая очередь из автомата в воздух подтвердила серьёзность его намерений. Комиссар от неожиданности чуть присел. Обернулся. На секунду замер. Бешенство в его глазах, казалось, сейчас разорвёт ему голову. Вдруг он несуразно погрозил кулаком и быстрой походкой пошёл, почти побежал прочь.

– Товарищ генерал-лейтенант, – не скрывая испуга, говорил дежурный, – это член военного совета фронта товарищ Мехлис.

Суровцев ничего не сказал в ответ. Может быть, он и повёл бы себя иначе, знай, с кем столкнулся. Но произошло то, что произошло. И, в отличие от улыбающегося Черепанова, ему улыбаться не хотелось. Выяснив перед командировкой звания, имена и отчества командиров, с которыми ему предстояло работать, Суровцев совершенно не уделил внимания членам военных советов и комиссарам частей. И, как выяснилось, напрасно.

Можно только перечислить для иллюстрации грозные посты и должности, которые за два последних десятка лет занимал Лев Захарович Мехлис. Помощник Сталина и заведующий бюро секретариата. Заместитель наркома обороны и начальник Главного политического управления Красной армии. Главный редактор газеты «Правда».

После разгрома в мае 1942 года Крымского фронта, где комиссар 1-го ранга Мехлис находился в качестве представителя Ставки, он был разжалован до звания корпусного комиссара и отправлен на Волховский фронт членом военного совета. Доносы Мехлиса на командование Северо-Кавказского, а затем и Крымского фронтов вывели из себя даже Сталина. Скольких командиров довёл до суда и самоубийства этот человек своими угрозами и доносами – трудно было и сосчитать. Как невозможно было сосчитать солдатские жизни, загубленные его бестолковыми приказами и срывом приказов настоящих военачальников. Теперь Лев Захарович, казалось, чуть успокоился внешне, но, как выяснилось, ничего с собой поделать не мог.

В течение часа, задыхаясь от ненависти и бессильной злобы, Мехлис тщетно звонил Сталину, с которым его не соединяли. Звонил Василевскому. Ему ответили, что тот выехал в Кремль и когда вернётся – неизвестно. Звонил своему преемнику на посту начальника Политуправления Красной армии Щербакову. Неудача ждала и там. Щербаков, сказали ему, тоже был на фронте. Напоследок позвонил Берии. Оказалось, что и Берии нет в Москве. Но не таков был этот человек, чтоб отступиться от задуманного.

Двухместный самолёт связи У-2 штаба Волховского фронта коротко разбежался и оторвался от земли. Суровцев сразу оценил предусмотрительность лётчика. Если бы не овчинный полушубок, которым Сергей Георгиевич прикрывался от снега и ветра, то за первые же минуты полёта он превратился бы в живую сосульку. Какое-то время он ещё пытался выглядывать и смотреть вниз на землю и по сторонам. Поняв, что ничего в бело-сером месиве толком разглядеть не удастся, повернулся на крутящемся кресле спиной к кабине пилота. Накрылся полушубком с головой. Перед глазами оказались казённые части спаренных пулемётов «льюис» и хвостовое оперение «кукурузника». Внизу простиралось украшенное белыми бурунами штормовое пространство Ладожского озера.

Фанерный биплан трясло и болтало одновременно. Казалось, что самолёт может развалиться от тряски и порывов ветра прямо в воздухе. Но Сергей Георгиевич знал, что впечатление это обманчиво. При всей своей простоте и незатейливости машина была крайне надёжна. Пилот покачал крыльями, наклоняя самолёт из стороны в сторону. Суровцев откинул полушубок, опустил на глаза лётные очки, обернулся.

– Сухо! – улыбаясь, прокричал лётчик и большим пальцем правой руки указал вниз.