Ариадна Васильева - Возвращение в эмиграцию. Книга вторая

Что мог ответить Арсеньев, дворянин, ученый, известный в эмиграции человек.

Что мог ответить заплывшему салом директору, человек, отсидевший немалый срок в фашистском концлагере!

Через месяц он затосковал. Стало безразлично, где жить, куда ехать. Неожиданно для самого себя написал Улановым письмо с просьбой приютить его на некоторое время на Мельниково. Он и сам не знал, что за неведомая сила повлекла его к этим людям. Не знал, и не стал разбираться. Просто приехал, и все.

Для Натальи Александровны приезд Арсеньева был словно дар божий с неба. В его лице она получила поддержку в спорах с мужем.

— Как говорит несравненная Муся Назарук, — горячилась она, — на Мельниково и блохи не словишь. Мы должны жить в самом Лисичанске.

— На частной квартире?

— На частной квартире.

— А это бросить? — щурился Сергей Николаевич.

Он имел в виду работу, барак. Как-никак, государственное жилье, плата за комнату минимальная.

— Бросить! Ты, что же хочешь, чтобы Ника еще один год ходила за три километра в школу?

— Положим, не три.

— Ну, два. Все равно, не близко.

— Ей это только на пользу. Прекрасная прогулка. И потом, мы же хотели строиться.

Это была навязчивая идея Сергея Николаевича — построить собственный дом.

— Ах, оставь, пожалуйста! — вспыхнула Наталья Александровна, — Мы уже брали ссуду и участок в Брянске.

И она стала рассказывать, как чуть было не попали в долговую яму. Спасибо, Мордвины предупредили, а то остались бы с обесцененными десятью тысячами на руках.

— Представляете, нам идти брать ссуду, а на следующий день — бах! Денежная реформа. То-то бы у нас был развеселый вид. Давай так, меняла она тему, праздники пройдут, мы с Алексеем Алексеевичем начнем искать квартиру. А?

Сергей Николаевич вздохнул, подумал, махнул рукой. Да он и сам прекрасно видел всю бессмысленность жизни на Мельниково.

Впервые за много дней Наталья Александровна легла спать с легким сердцем. Появился просвет в безотрадном прозябании. Вовремя приехал Алексей Алексеевич, очень вовремя!

На другой день отмечали день рождения Ники. С некоторых пор его перенесли с 30 апреля на Первое мая, чтобы все были дома, чтобы праздновать, так уж праздновать.

Солнечный луч пробежал по комнате и упал на лицо. Ника сморщила нос, завозилась. Открыла глаза и сейчас же зажмурилась от яркого света. Откинула одеяло, села и стала смотреть, как танцуют в луче крохотные пылинки.

Вспомнила, всплеснула руками: сегодня день рождения, восемь лет! Огляделась по сторонам и увидела разложенные на стуле подарки.

Развернула розовое в цветочек платье, отставила на вытянутых руках, полюбовалась и быстренько нарядилась. Побежала к зеркалу, повернулась одним боком, потом другим. Жаль, зеркало небольшое, вся Ника в нем не поместилась. Схватила щетку, пригладила растрепавшиеся за ночь кудряшки. Очень довольная, важно кивнула своему отражению. Вернулась к остальным подаркам. Ее ждал тяжелый том Гоголя с тисненым портретом на обложке. Ника взяла книгу, открыла. Картинок не оказалось, она отложила ее в сторону, на кровать.

Развернула кулек — конфеты! Ника сунула карамельку в рот и занялась последним свертком. «Что же это такое?» — шептала она, снимая один за другим слой бумаги. «Навертели, так уж навертели! Ой, вот, оказывается, что это такое». На ее ладони лежала маленькая, зеленого стекла собачка. Тысячу раз она приставала к маме, — подари, да подари. Вот и подарила.

Ника зажала собачку в кулаке, на цыпочках пробежала по комнате, через коридор, и оказалась на кухне. Взрослые сидели за столом и пили чай. Все трое, как по команде, повернули головы и стали смотреть на нее особыми, растроганными глазами.

После завтрака Сергей Николаевич придумал идти на пустырь за листьями одуванчиков.

— Я вам к обеду такой салат приготовлю, пальчики оближете!

Золотые головки одуванчиков покрыли пустырь нарядным весенним ковром. Солнце играло в прятки с вереницами облаков, деловито бегущих на юг. Гулял на свободе озорной ветер, трепал рукава на голубом платье Натальи Александровны. Она подставляла солнцу лицо, щурилась и смеялась над затеей Сергея Николаевича.

— Салат из одуванчиков! Вот увидишь, никто его не станет есть.

— Я буду! Я буду! — кричала Ника.

— А я тебе говорю, французы делают из одуванчиков великолепный салат. Надо только собирать самые молоденькие листочки. Ника, Ника, только молоденькие!

И Сергей Николаевич стал выбрасывать из небольшой корзины, где Наталья Александровна имела обыкновение держать катушки ниток и клубки шерсти, негодные для еды листья.