Ариадна Васильева - Возвращение в эмиграцию. Книга вторая

Ника смотрит на отца, в глазах ожидание и веселые чертики. Начинает отгибать его пальцы. И вот на папиной ладони лежит сверкающая, необыкновенной красоты, брошка. Золотые веточки перехвачены золотым бантом, вместо лепестков розовые и голубые драгоценные камни! Стекляшки, разумеется, но какое это имеет значение?

Ника заворожено берет подарок, целует отца и бежит к зеркалу, установленному на тумбочке, приколоть брошку.

— Где ты взял? — смеясь, шепчет Наталья Александровна.

— Нашел, — шепотом отвечает Сергей Николаевич и хитро щурится.

От выпитой рюмки у него проходит головная боль, лицо становится красным. Наталья Александровна тревожно трогает его лоб.

— Ничего, ничего, все в порядке, — отклоняется он от ее ладони.

Ему обидно и стыдно за скудный новогодний стол, он скрывает от жены свои чувства, смеется вместе с нею, глядя на дочь с массивной и довольно-таки безвкусной брошкой на груди.

Зато Ника счастлива. У нее есть елка, Дед Мороз и еще вдобавок ко всему сверкающая драгоценность. Но это еще не все. После ужина мама просит Нику посидеть на кухне, — папа должен переодеться.

Одинокая сидит она возле печки. Ей хочется набрать в рот воды, фыркнуть на раскаленную плиту и посмотреть, как с шипеньем покатятся во все стороны, исчезая, водяные шарики, но не решается. Мама почему-то всегда сердится за такие проделки.

На кухне тихо. И вот в тишине, на полке с коробками из-под крупы, соли и сахара (сахарная, к слову, давно пуста) появляется маленькая, ужасно симпатичная серая мышка. Затаив дыхание, Ника смотрит, как мышь деловито бежит по крышкам коробок, составленных вплотную одна к другой. Останавливается, нюхает воздух, смешно приподнимается на задние лапки. Ника знает, — в конце пути зверька ждет мышеловка с засохшим кусочком хлеба. Мыши сорок девятого года не привередливы, и на хлеб кидаются. Ника машет рукой, пришелица исчезает, будто не было.

Тут Нику зовут в комнату. Она бежит и останавливается на пороге, потрясенная. Вся елка снизу и до макушки сияет зажженными свечами. Огоньки стоят неподвижно, слегка потрескивают. Неповторимый запах воска наполняет комнату.

Наталья Александровна привлекает дочь, сажает на колени. Все трое в молчании смотрят как весело и торжественно, отражаясь в блестящих игрушках, горят на елке церковные свечи.

И догорают…

Сергей Николаевич просит:

— Девочки, отпустите душу мою на покой.

— Скис! — обречено машет рукой Наталья Александровна.

— Да, что-то я скапустился. Отоспаться надо.

Наталья Александровна заставляет его принять таблетку аспирина и уводит Нику на кухню коротать предновогодний вечер.

Прежде всего, она берет кочергу, снимает один за другим кружки на плите и подбрасывает сверху на покрасневший жар совок угля. Затем кружки сдвигаются обратно на место. В печи потрескивает, в дымоходе начинает потихоньку гудеть. Идет таинственная, огненная возня.

— Мам, можно, я брызну, мама! Пожалуйста!

— Ну, брызни, — снисходительно улыбается Наталья Александровна.

Ника восторженно хлопает в ладоши, наклоняется над ведром, стоящим на табуретке и осторожно, с поверхности воды втягивает губами полный глоток.

— Ника, сколько можно просить, чтобы ты не пила из ведра. Вот же кружка.

Поздно. Ника фыркает на плиту, вода шипит, брызги скачут, поднимается пар — полное удовольствие.

А между тем доставка воды в дом всякий раз оборачивалась для Натальи Александровны подлинным стихийным бедствием.

На колонку с двумя оцинкованными ведрами приходилось ходить довольно далеко. Это не то, что в Крыму: завернул за угол электростанции, и там, в каменистом ложе под сенью наклоненной сочной травы, бежит широким потоком прозрачная, словно сгустившийся воздух, ключевая вода.

А здесь колонка. Чтобы вода пошла, ее прежде надо накачать, сильно налегая на железный рычаг. Он холодный, в тысячу раз холоднее льда, обжигает руки даже через варежки. Подступы к водяной струе обросли наростами молочно-белого, удивительно скользкого льда.

За день до праздника, под вечер, на дворе уже стемнело, а у Натальи Александровны неожиданно кончилась вода. Идти на колонку не хотелось, но пришлось.

Дорогу туда она одолела легко, кто-то по доброте душевной догадался посыпать тропинку золой.

Наталья Александровна накачала сильную струю, набрала одно ведро, благополучно отставила его в сторону, взялась за дужку второго.

Только наполнила, вытащила из круглой лунки во льду, нога поехала, она упала назад, навзничь, головой в сугроб и вывернула на себя половину ведра.