Кристиан Жак: Сын Солнца

Шенар был настроен оптимистично: разнообразие и достоинства его сторонников позволяли надеяться на успех. Однако его стеснял один человек: сард Серраманна. Наняв его в качестве главы своей личной охраны, Рамзес помешал, сам того не зная, одной из затей своего брата, который поспособствовал тому, чтобы в охрану соправителя был принят греческий военачальник. И этот наемник, к сожалению, не мог теперь подойти к Рамзесу без согласия гиганта. Вывод напрашивался сам собой: по знаку Шенара Менелай должен был убить сарда, чье исчезновение никого бы не взволновало.

Все приготовления Шенара была закончены, оставалось лишь ждать смерти Сети, чтобы дать сигнал к действию.

— Твой отец не примет тебя сегодня, — сообщила Туйя с опечаленным лицом.

— Его состояние ухудшилось? — спросил Рамзес.

— Его врачеватель отказался оперировать его. Чтобы унять боль, он прописал ему сильное снотворное на основе корня мандрагоры.

Туйя сохраняла удивительное достоинство, но в ее словах сквозила печаль.

— Скажи мне правду: есть еще надежда?

— Я думаю, что нет. Его организм слишком ослаблен. Несмотря на крепкое сложение, твоему отцу нужно было больше отдыхать. Но как убедить Фараона меньше беспокоиться о счастье своего народа?

Рамзес увидел слезы в глазах матери и прижал ее к себе. Она сказала:

— Сети не боится смерти, строительство его усыпальницы окончено, и он готов предстать перед Осирисом и судьями из иного мира. Когда его деяния лягут горой рядом с ним, ему нечего будет бояться чудовища, пожирающего тех, кто предал Маат: такое суждение я вынесу ему на этой земле.

— Чем я могу тебе помочь?

— Готовься сын мой. Готовься к тому, чтобы ступать по следам предков и быть готовым столкнуться с незнакомыми ликами судьбы.

Сетау и Лотос вышли из дома с наступлением ночи. Вода ушла с низин, поля приняли свой обычный вид. Наводнение, хоть и не очень сильное, очистило страну, избавив от множества грызунов и рептилий, утонувших в воде. Те из них, кто выжил, были наиболее сильными и находчивыми, поэтому яд в конце лета был отличного качества.

Охотник на змей остановил свой выбор на одной части восточной пустыни, которую он хорошо знал. Там жили великолепные кобры со смертельным укусом. Сетау отправился к норе самой крупной из них, с неизменными привычками. Лотос босиком шла за ним следом. Несмотря на ее опыт и хладнокровие, он запрещал ей подвергаться малейшему риску. Красавица нубийка несла раздвоенную на конце палку, полотняный мешок и сосуд. Пригвоздить змею к земле и заставить ее отдать часть своего яды было обычным делом.

Полная луна освещала пустыню. Она раздражала змей и толкала их на то, чтобы ползти к самым границам их территорий. Сетау тихо напевал, протягивая низкие ноты, которые нравились кобрам. В месте, которое он приметил — дыре между двумя плоскими камнями, в песке извивалась огромная змея.

Сетау присел на корточки, продолжая напевать. Кобра опаздывала.

Лотос бросилась на землю, как пловчиха, прыгающая в бассейн. Сетау в изумлении увидел, как она борется с черной коброй, которую он собирался застать врасплох. Поединок продолжался недолго. Нубийка засунула ее в мешок.

— Она нападала сзади, — объяснила Лотос.

— Это совершенно необычно, — сказал Сетау, — если змеи теряют голову, быть беде.

— декламировал Гомер. —

— Эти стихи вашей Илиады предвещают возвращение войны? — спросил Рамзес.

— Я рассказываю лишь о прошлом.

— Разве оно не предвосхищает будущее?

— Египет начинает мне нравиться. Я бы не хотел видеть, как он погружается в хаос.

— Откуда этот страх?

— Я слышу, что говорят мои соотечественники. С недавнего времени их возбуждение беспокоит меня. Можно подумать, что их кровь кипит, как перед стенами Трои.

— Вы что-то еще знаете?

— Я только поэт, и мой взор угаснет.

Елена поблагодарила царицу Туйю за предоставленное ей свидание в такой момент, когда она переживает такую боль. На лице великой царской супруги, изысканно накрашенном, не было видно и следа страдания.