Кристиан Жак - Сын Солнца

— Для фараона, — заявил Сети, — нет места более важного. Когда тобой овладеют сомнения, приди сюда и обратись к архивам. Дом Жизни — это прошлое, настоящее и будущее Египта. Внимай его наставлениям, и ты узришь, как узрел я.

Сети попросил главу Дома Жизни, пожилого жреца, уже потерявшего связь с внешним миром, принести ему Книгу Нила. Один из служителей исполнил эту просьбу, Рамзес узнал его.

— Ты не Бакхен, управляющий царских конюшен?

— Я был им и одновременно служил в храме. Но когда мне исполнился двадцать один год, я оставил светскую службу и полностью посвятил себя религии.

Крепкого сложения, с квадратным некрасивым лицом, теперь уже без короткой бороды, которая придавала ему раньше грубый вид, с могучими руками и низким хриплым голосом, Бакхен не походил на образованного человека, погруженного в мудрость древних.

Он развернул папирус на каменном столе и удалился.

— Не пренебрегай этим человеком, — посоветовал Сети. — Через несколько недель он уедет в Фивы и начнет служение Амону Карнака. Его судьба еще пересечется с твоей.

Фараон стал читать древний папирус, составленный одним из его предшественников третьей династии, жившим за тринадцать веков до него. Проникнувшись духом Нила, тот указывал, что нужно делать, чтобы умилостивить его во время слабого паводка.

Сети нашел решение: такое же жертвоприношение, как в Гебель-Зильзиле, нужно было совершить еще в Ассуане, Фивах и Мемфисе.

Из этой долгой поездки Сети вернулся совсем разбитым. Когда гонцы сообщили ему, что паводок достигнет почти обычного уровня, он приказал номархам с особым вниманием следить за состоянием дамб и водохранилищ, где удерживалась вода. Теперь, когда бедствия удалось избежать, нельзя было потерять ни капли воды.

Каждое утро Фараон, все больше спадавший с лица, принимал Рамзеса и рассказывал ему о Маат, богине правосудия, символизируемой женщиной хрупкого сложения или пером. Она указывала направление и руководила полетом птиц. Она одна должна была царить, дабы поддержать связь между различными живыми существами. Благодаря соблюдению божественного закона, солнце продолжало светить, пшеница — расти, слабый был защищен от сильного, выручка и взаимопомощь были повседневными правилами жизни Египта.

Произносить и осуществлять Маат должен был Фараон. Воплощать справедливость было важнее, чем тысяча громких деяний.

Речи Сети питали душу Рамзеса, который не осмеливался спрашивать отца о его здоровье, сознавая, что он отходит от обыденности и созерцает иной мир, энергию которого он передавал сыну. Рамзес чувствовал, что он не должен терять понапрасну ни одной минуты этих наставлений. Поэтому он оставил Нефертари, Амени и своих близких, чтобы вобрать в себя все речи Фараона.

Супруга Рамзеса помогала ему: вместе с Амени она освободила его от тысячи обязанностей так, что он стал слугой Сети и наследником его силы.

Судя по полученным сведениям, сомнению не оставалось места: болезнь, которой страдал Сети, принимала угрожающие масштабы. Шенар со слезами на глазах разнес по двору ужасное известие и приказал передать его верховному жрецу Амона и номархам — главам провинций. Врачеватели сохраняли надежду продлить немного жизнь владыки, но неизбежный конец близился. К этой трагедии прибавлялось другое бедствие — предстоящее восхождение Рамзеса на трон.

Тот, кто хотел этого избежать и поддержать Шенара, должен был быть наготове. Конечно, сам Шенар попытается убедить брата, что тот неспособен выполнять роль фараона, но будет ли услышан голос разума? Если спасение страны этого потребует, может придется прибегнуть и к иным способам, с виду достойным осуждения, но которые будут единственным средством помешать воинственному Рамзесу погубить Египет.

Большинство прислушивалось к умеренным и здравым речам Шенара. Все желали Сети еще долго царствовать, но готовились к худшему.

Греческие воины Менелая стали начищать оружие. По распоряжению своего царя они должны были объединиться в отряд, чье действие обещало быть успешным, ведь никто не ожидал заговора со стороны мирных чужеземцев, прочно вросших в египетскую землю. По мере приближения мятежа спартанскому царю все больше не терпелось вступить в бой. Он уже представлял себе, как будет размахивать своим тяжелым мечом, пронзая противника в живот и в грудь, отсекая члены и сшибая головы с тем же пылом, что на поле битвы в Трое. А потом он уплывет к себе на родину вместе с Еленой, а там заставит ее заплатить за свои грехи и неверность.