Аркадий Савеличев - Савва Морозов - Смерть во спасение

Но в Париже, куда она укатила за своим другом Борисом, Татьяна Леонтьева застрелила прилюдно, прямо в кафе, одного подозрительного провокатора. который оказался просто серьезным парижским обывателем.

Зрение подвело, что ли? Или лишняя рюмка коньяку?

Как бы там ни было, быстрые дни свои она кончила в парижской тюрьме. От бешеной, скоротечной чахотки.

Впрочем, Савва Тимофеевич Морозов никогда этого уже не узнает — встретит дурную весть на Рогожском кладбище. Однако ж не будем забегать вперед. Всему свое время.

Предсказание о судьбе великого князя Сергея все‑таки сбылось!

И оскорбленный мануфактур-советник сможет по-купечески лично убедиться, что его денежки не пропали даром.

Всему свое время.

Противоречивые чувства овладевали Саввой Тимофеевичем после свидания с великим князем.

С одной стороны, вроде бы и лестно: щелкнул по носу августейшего дядю. С другой — неприятно повышенное внимание к нему. Оскорблял откровенный цинизм, с которым губернатор предложил ему сотрудничать с охранкой — составлять списки ненадежных рабочих и выдавать их полиции. В первую‑то очередь — Севастею Иванову, которая хотя и была убрана в Ваулово, но недалеко же. Ходки за один день туда и обратно шастали. И чувствовалось: неспроста. Полиция все чаше выковыривала разные газетенки, вроде небезызвестной «Искры», — кто‑то же раздувал из нее костерок. Да кто — все та же Севастея!

Когда ему все это порядочно надоело, он верхом, налегке, прискакал в Ваулово.

— Севастея Ивановна, — уважительно, но сурово предостерег ее, — ты на горячих углях пляшешь.

— Савва Тимофеевич, хозяин, взгляни на меня: какая я плясунья? Баба старая, седая уж.

Он, конечно, взглянул и ужаснулся: что жизнь делает с человеком! С женщиной, то бишь. Сорока ведь нет, а верно: старуха. Только в припудренных белью глазах прежний бешеный огонь. Без мужской, что ли, угасшей ласки?

Но насмешка была неуместна. Ясно, что все брожение от нее и идет — старые дрожжи, закваски 1885 года. Двадцать лет минуло, а ведь не скисли, нет.

— Севастея, — уже до просьбы опустился, — ты подумай обо мне, хозяине. Родичи спят и видят, как бы спихнуть меня и на мое место усадить кого‑нибудь другого. Ты этого хочешь?

— Н-нет, Савва. Тимофеевич. — от волнения чуть отчество не упустила.

Он смущенно вскочил на коня.

— Все, что от меня зависит, — сделаю, Савва Тимофеевич! — уже вслед прокричала она.

И верно: какое‑то время ни газетенок, ни бумажек не было.

Но тут от нее же заявился человек с запиской: «Умоляю, приютите этого скитальца».

Молодой, белокурый, красивый. В любовники к ней явно не годился. Да и какие теперь любовники. У старухи? Значит, опять же — свой?

— Да, — понял гость колебания хозяина. — Да, Савва Тимофеевич, меня разыскивает полиция. На ваших фабриках я ищу убежища. Вы пользуетесь уважением — не хочу от вас скрывать. Вправе выгнать меня и даже сдать.

— Одна княжья башка мне это уже предлагала. Дурак! Я сыском не занимаюсь. Что ты умеешь делать?

— Если честно — только стрелять.

— Хорошее дельце! Можно бы в охранники ко мне, грешному, да ведь сразу же застукают. Да и не держу охранников. кроме этого, — бесясь на свою откровенность, приподнял из внутреннего кармана неизменный браунинг.

— Хорошая охрана. Уважаю, — улыбнулся человек, не знавший, видимо, ничего, кроме таки вот штучек.

Но хозяину, Савве Тимофеевичу Морозову, было не до смеха. Только что избавился от инженера Красина, который опять сбежал за границу, — так на тебе, стрелок! Не просьба Севастеи Ивановой удерживала, чтобы выгнать стрелка, — сквозь его открытое, породистое лицо проступала какая‑то родовая порядочность.

— Имя не секрет?

— Для вас, Савва Тимофеевич, нет секрета. Николай Бауман.

— Немец?

— Да так, в русскую квашню попало немного иноземных дрожжей.

— Я познакомлю тебя еще с одним русским немцем. Тоже Николаем. Завтра в Москву. Сегодня переночуй где‑нибудь. К себе не приглашаю, не обессудь.

Смешно и грустно: ехали они в разных вагонах. И опять же, прямо с вокзала, не заходя домой, — к племяннику.

Тот, исповедуя свой рабочий социализм, переехал из отцовского шикарного особняка в доходный дом Плевако. Да, адвокат, адвокат, а денежки‑то нужны, зарабатывал на беспризорных. В наемной квартире богатей — хозяин телефон установил, вот вся и роскошь. Поздоровавшись с племянницей Екатериной Павловной, дядюшка позвонил на фабрику: