Аркадий Савеличев - Савва Морозов - Смерть во спасение

После заседания директор-распорядитель кивком головы остановил Алексея:

— К Прохорову я отправляю всех вас временно. до лучших времен. Ты, Алексей, это должен понимать, и Володьке объясни. Но вот о чем предупреждаю: поосторожнее, Алексей Архипыч! Кругом соглядатаи, доносчики. Думаю, и сегодняшний разговор будет известен полиции. — Он резко распахнул дверь, распахав носом одного уткнувшегося в замочную скважину конторщика. — Прочь! Чтоб духу твоего не было! Да не тебе, не тебе, Алексей, — остановил он бросившегося к дверям Барышникова. — Шпики везде завелись, даже у меня в приемной! На будущее предупреждаю: ты, как выборный староста, немного задержись. до выборов твоего преемника. Но в мой кабинет больше входить не следует. И тебе опасно, и мне — директору. Держи ухо востро!

Дожил Савва Морозов! Сам разбазаривает лучших работников. Пожалуй, как и требовал великий князь.

Отец и конторщик Володька успели перебраться на Прохоровскую фабрику, а Алексея все‑таки арестовали. Нашли связь с покровским Тихоней, который зачастил на морозовские фабрики, — да, Иваном Васильевичем Бабушкиным он оказался, одним из лучших агитаторов «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», а теперь и отъявленным большевиком.

Многих хороших рабочих не досчитался хозяин в «ночь великого обыска». Пожалуй, не хитрил перед московским губернатором: действительно, не с кем будет работать.

Полиция полицией, но не родственнички ли так рьяно стараются?

В белом бешенстве он прикатил обратно в Москву. Прямиком к родительнице.

Она, как водится, была в молельной комнате. А в приемной у нее сидели брат Сергей и. все тот же Назаров!

— Ты‑то когда успел? — взял здесь, в домашних условиях, его бесцеремонно за шиворот. — Во-он!..

Но матушке уже успели шепнуть о вторжении сынка-бизона. С небывалой резвостью она выскочила из молельной:

— Так‑то ты в моем доме распоряжаешься? Чего уж ждать на фабрике!

Назаров отряхивался, как ощипанный кур, но выходить и не думал. Савве Тимофеевичу, не зря же прозванному бизоном, стало ясно: или сейчас, или никогда!

Он позабыл даже к руке подойти, да матушка, наверное, и не подала бы ее.

— Мария Федоровна, — сказал он ей как чужой. — У вас в доме я распоряжаться не буду, а на Никольских фабриках распоряжусь по-своему. Шпиков и соглядатаев ваших пинками вышибу за порог. И прежде всего, угодливого племянничка!.. — Он метнул такой уничтожающий взгляд, что тому и при благодетельнице стало страшно, попятился к дверям. — Вот-вот, туда тебе и дорога. С этой минуты я отстраняю тебя от руководства красильной фабрикой. Думаю, правление, в своих же денежных интересах, меня поддержит.

— Я не поддержу! — властно и непохоже на себя заступила мать дорогу. — Я и есть правление.

— Посмотрим, Мария Федоровна! — за неимением своего стола, грохнул кулаком по ее закапанному воском столу и, отпихнув плечом Назарова, вылетел вон.

Следом братец Сергей:

— Савва Тимофеевич! Брат! Что же ты вытворяешь?!

— А что? — остановился Савва Тимофеевич. — Дом наш морозовский чищу. Замусорили больно.

Они едва продрались к мастерской, где еще несколько лет назад шумела безалаберная художническая жизнь.

Старшему брату стало немного совестно перед младшим.

— Да на тебя я не сержусь, пойми, Серега. Ты много и хорошего сделал. Может, благодаря тебе в этих пустынных зарослях Левитан наконец и обрел крышу над головой. И покой, покой!

— Да уж покою‑то, кажется, не было.

— Хватит ханжить. В душу не лезу, но ведь вижу: и Музей ремесел, что ты завел в Леонтьевском переулке, нас с тобой переживет. Даже тебя, младшенький!

— Ты‑то чего же — вроде как рано собираешься. Туда?.. — Он не решился досказать очевидное. — Я сейчас. я тихонько шепну моим доверенным кухарям, чтобы нам сюда все нужное принесли.

Умчался и про спесивость свою позабыл.

Кухари не забыли прежние щедроты, получаемые и от младшего, и от старшего. В пять минут пыльный стол, еще хранивший следы пестро-грустных красок, был застлан свежей скатертью и уставлен питием и закусками. Матушка ханжить ханжила, а погреба Тимофея Саввича содержала в исправности. Для приближенных членов правления здесь такие пиры устраивались, что ой-ей-ей!.. Надо полагать, и Назаров сегодня не заскучает.

Полчаса не прошло, как братья уже сидели в обнимку. Говорил больше Серега, а Савва в знак согласия бодался лобастой головой.

— Я брат, конечно, матушкин сынок, но ведь и тебя люблю.