Ольга Приходченко - Одесситки

Нева в Ленинграде хороша, величественная северная красавица, разодетая в дорогущий гранит, так и кичится своим богатством. Мосты с чугунными решётками, мраморные и гранитные статуи, как бесценные браслеты, переплели её прекрасное тело. Под стать и придворные бывшие речки-переплюйки, и каналы. Все красиво, великолепно, но веет холодом и надменностью от её царского величия. Сами питерцы, мне кажется, немного боятся свою Неву-царицу.

Ленинградские гиды первым делом перечисляют ужасные наводнения и жертвы, которые приносит эта неблагодарная дама. Вот уж правда: «из грязи в князи». И мечтать не могла болотная девка, крутящая любовь с красавцем финном, что её так одарят, так возвеличат. Но девка есть девка, только финну её захочется, она тут же его запускает к себе, забывая про все на свете, о людях, которые её возвели на трон, плевать она хотела на жертвы, лишь бы самой удовлетворить свою похоть.

Москва-река, та попроще будет, только в районе Кремля выфурилась, как богатая купчиха, когда идёт на базар, рожу разукрасила, а шею помыть забыла. Только и смотришь в одну сторону, на Кремль, а как повернёшь в другую — заводские трубы, вода переливается разноцветными разводами таблицы Менделеева. Зато столица пяти морей.

И вот этот безвестный красавчик-повеса Турунчук гуляет себе на здоровье по бабам-озёрам, оставляя всюду своих безымянных детей — маленькие речушки, которые появляются ниоткуда и исчезают в никуда. Наслышалась я сейчас от мальчишек небылиц об их реке, мол, убежал непутёвый сыночек от строгого батьки седого Днестра. А тот столетие за столетием пытается вернуть отпрыска, во что бы то ни стало. И только после селения Беляевка, когда Турунчук опрометчиво заскочил в озеро Белое, потом ещё пару раз сбегал налево, вот тут-то его отцовская нагайка и достала. Да только ненадолго поймала. Из Маяков Турунчуку снова удалось сбежать. Рассвирепел отец, выпустил все свои воды, залил всё вокруг лиманом, куда и угодил сыночек.

Оба уставшие от вечной погони, наконец примирились и сдались на милость грозному владыке Чёрному морю. Он, владыка, только сверху кажется ещё сильным и непобедимым, а на самом деле тяжесть тысячелетий давно придавила его ко дну тяжелым мёртвым грузом сероводорода. Детки-реки портят ему жизнь, но что делать прикажете старику, они же его родные, и он безропотно, без разбору принимает в своё тело все отходы Европы. Кряхтит, медленно умирает и всё же пытается договориться с родственничком Среди земным морем, поддерживает приятельские отношения, чтобы хоть дети могли через пролив Босфор бегать в океан резвиться. О себе он уже и не думает, да и забыл, когда с ним считались. Слава Богу, проливчик есть, не дает окончательно сгинуть с белого света — и ладно. Так и живут исполины веками, у них, как у людей, свои отношения и проблемы...

— Ты спишь? — растолкала меня Галка.

— Нет, думаю...

— О Вовке Мандрыке?

— Ага, только о нём, и ночью и днём, как ты догадалась? Какая ты умная!

Через день мальчишки лодку всё-таки достали. Мы плывём на Белое озеро. Узкая плоскодонка неслышно пробирается сквозь плавни, на дне лодки катаются бутылки вина «Красное мицне», горлышки залиты коричневым сургучом, пучки зелени, хлеб деревенской выпечки с горбом-короной, пропёкшийся в русской печке. В каждом дворе стояли такие печки, на них сверху кладут соломенные тюфяки и спят до самых холодов. Главное дождаться двух часов ночи, когда улетят комары. А потом красота, снизу тепло нежит уставшее за день тело, лёгкие наполняются запахом свежего сена, арбузов, а сверху чёрная бездна с серебряными блестками далёких галактик. Может, на какой-нибудь планете вот так же, как и мы, лежат подружки Олька с Галькой и смотрят на нашу светящуюся звёздочку, не догадываясь, как прекрасна наша земля. Кто его знает? Но страшно долго смотреть на небо, даже жутко, лучше натянуть это старое тряпичное одеяло, укрыться с головой и улететь в невесомое царство сна — и спать, спать.

— А мы ещё вчера знали, что вы хлеб пекли.

— Ага, мамка спёкла, — поглядывая из-под густых ресниц на меня и краснея, еле слышно произнёс юноша.

— Запах на всё улицу стоял, когда вы хлеб пекли. Лыдочка сразу определила: «Це у Мандрыкив хлиб пекуть, а мы у магазыни купляемо, ни хлиб, а якась мьякина. У городи теж такий?»

— В городе ещё хуже, с кукурузой и чёрт-те ещё с чем, — взорвалась Рогачка, — пока свежий, с горем пополам есть можно, а назавтра выкидывать надо, в глину превращается каменную. Из-за Кубы все, на кой он нам нужен этот остров свободы. Миллион долларов один день содержать. Вынь да положь.