Ольга Приходченко - Я и ты

Эта книга необычная, что называется, одна на двоих. Семейное творчество, но каждый о своем. После трилогии о незабвенной Одессе («Одесситки», «Лестница грез», «Смытые волной») мадам Ольга Приходченко вдруг вспомнила, что давно живет в Москве и пора что-то написать и о ней, родимой. Для второго автора это вообще лучший город Земли. Он «упросил» любимую жену слегка потесниться и дать возможность втиснуть кое-что свое из накопленного за долгие годы работы в спортивной журналистике. Что получилось, предлагаем вниманию читателей; может, мы и ошибаемся, но нам кажется, что это первый опыт подобного совмещения.

Я сижу за столом под номером 01611613031, небрежно выведенным белой масляной краской. Сзади зеркало, тоже занумерованное, видимо, дрожащей рукой, поскольку цифры прыгают, здесь их поменьше, всего восемь – 01612731. Гляжу через балконную дверь на голубое небо, растворяющееся где-то за горизонтом в глубинах самого синего на свете Черного моря, и думку гадаю: неужели кому-нибудь из чернобыльцев взбрело бы в голову утащить все, что помечено в этом евпаторийском санаторном жилище, специально построенном для восстановления их здоровья? Сейчас, правда, переживших ужас трагедии атомной станции в реабилитационном центре «Медики – Чернобылю» сменили тщедушные пенсионеры-инвалиды и нуждающиеся в курортном лечении обыкновенные больные, им-то точно и вовсе все это (вместе с кроватями и прикроватными тумбочками) невозможно утащить. Зачем тогда, спрашивается, эта слепящая глаза инвентарная перепись, до сих пор дурно пахнущая совдепией? Или кому-то жаль ее стереть, оставляют на память о стране, которой уже нет?

Я жутко не хотел садиться за этот стол под номером 01611613031 и за эти заметки. Да и антураж вокруг санатория никак не вдохновлял. «Степь да степь кругом, путь далек лежит, в той степи глухой отдыхал мужик», – переиначивал на свой лад, стараясь соблюсти рифму, старинную песню. Куда меня занесло? Может, лет через десять все здесь преобразится, застроится коттеджами, а пока, в самом деле, вокруг степь да степь, по которой ночью с шакальим завыванием кружит сильный ветер. До пляжа, если не гнать душу, пешком минут двадцать пять. Пока дойдешь, наглотаешься пыли с проселочной дороги, она забивает рот и ноздри. С балкона неприглядный вид на огромный пустырь с развалинами (будто после бомбежки или артобстрела) давно заброшенного двухэтажного долгостроя с пустыми бойницами-окнами. Все захламлено мусором, его и не думают убирать. Расположенные чуть поодаль антенны станции наблюдения за космическими полетами (не знаю, действует ли она или законсервирована-заброшена) никак не вяжутся с этой неприглядной панорамой. Время – поздняя осень 2012 года.

И, знаете, не взялся бы, да сподвигла супруга своим примером. На пенсии в ней вдруг обнаружился писательский талант; может, он был с самого рождения, но тогда сидел очень глубоко и только теперь вырвался наружу. Во всяком случае, Ольга вдохновилась совершенно новым для себя делом, до этого занимаясь совершенно другим – экономикой, и достигла немалого. В своей родной Одессе она в двадцать пять лет возглавила плановый отдел предприятия с тремя тысячами работающих, а уже в Москве славно потрудилась на Олимпиаду-80 и переводила на новую систему планирования и экономического стимулирования целую отрасль – столичные рынки. На досуге Ольгу так и тянуло рассказать нам с дочерью о своем прежнем одесском житье-бытье. Мне особенно некогда было слушать, да и Настя порядком занята в своем институте. «Знаешь, мама, – сказала она однажды, – наверное, все это очень интересно, сядь и напиши».

Мадам Ольга Приходченко села и написала. Сначала «Одесситок» на шестьсот почти страниц, следом и «Лестницу грез» еще на триста с лишним, а завершила свою одесскую эпопею-трилогию, охватившую долгий период (до войны – война – после войны – наши дни), книгой «Смытые волной». Но еще до того, как трилогия увидела свет, я сам уже начал стучать по клавишам своего ноутбука, где-то в глубине души понимая, что писательством это не пахнет, но все равно, возможно, будет интересно и востребовано. Если нет – то останется как память об отце дочери и внучке. Ведь все мы не вечны на этой земле. И потом меня крепко держала за грудки и брала за душу эта песенная строчка из фильма «Добровольцы»: «А годы летят, наши годы, как птицы, летят, и некогда нам оглянуться назад». А может, все-таки надо оглянуться.