Виктор Поротников - Утонуть в крови - вся трилогия о Батыевом нашествии

Когда над крышами теремов стали гаснуть красноватые лучи закатного солнца, в светлицу к юным пленницам пришел желтолицый толстяк, сопровождаемый тремя узкоглазыми воинами в чешуйчатых панцирях. Толстяк долго осматривал пленниц, заставляя их вставать перед ним, поворачиваться и нагибаться. Он заглядывал девушкам в рот, рассматривал их пальцы, ощупывал их интимные места, присматривался к их волосам.

Выбрав пять девушек, толстяк знаком повелел им идти за ним.

Среди этих пяти пленниц оказалась и Пребрана.

— Прощайте, милые! — с трудом сдерживая слезы, прошептала Пребрана, торопливо обнявшись с Милославой и Фетиньей.

— Не прощай, а до встречи! — ободряюще кивнула Пребране Фетинья.

Желтолицый толстяк привел девушек в гридницу, где все столы и скамьи были убраны. На полу был раскинут войлок, поверх которого были расстелены роскошные узорные ковры.

На коврах восседали, сложив ноги калачиком, несколько знатных монголов, облаченных в шелковые цветастые халаты и мягкие белые шапки с кистями. Перед имовитыми монголами стояли два стола на низких ножках, уставленные серебряными блюдами с различными яствами, среди которых возвышались чеканные позолоченные сосуды и круглые чаши.

Сбоку от пирующих, излучая жар, стояли на треногах две большие железные жаровни, наполненные раскаленными углями.

При виде вошедших обнаженных девушек знатные монголы перестали вкушать пищу, разглядывая красивых стройных невольниц с откровенно похотливым любопытством. В гриднице зазвучали громкие возбужденные реплики на непонятном монгольском наречии. Было видно, что пирующие весьма довольны внешней прелестью всех пятерых невольниц.

Желтолицый толстяк расставил пленниц таким образом, чтобы они образовали полукруг позади сидящих на коврах знатных монголов. Девушек заставили опуститься на колени, каждой был дан в руки горящий масляный светильник.

Пребрана оказалась в самом центре этого полукруга.

Свет от пяти масляных ламп озарил половину обширного покоя с высокими массивными сводами, которые покоились на четырех дубовых столбах.

Пребрана не успела толком рассмотреть сидящих перед ней имовитых степняков, не успела она и оправиться от охватившего ее сильнейшего страха.

Дверь в гридницу с шумом распахнулась, четверо татарских воинов в кольчугах и шлемах грубо приволокли за косы и поставили на колени перед пирующими монгольскими ханами двух обнаженных молодых женщин.

Пребрана сразу узнала обеих: это были княгини Евлампия и Зиновия, жены князей Олега Красного и Глеба Ингваревича. Обе в последнее время часто бывали в Успенском соборе вместе с княгиней Агриппиной Ростиславной, доводившейся бабушкой их мужьям.

Евлампия была под стать своему мужу-красавцу, люди по всей Рязани заглядывались на нее, где бы она ни появлялась. Это была высокая статная красавица с длинными светло-русыми волосами и большими голубыми очами. В каждой черточке ее лица сквозили выразительность и совершенство, одинаково заметные и притягательные постороннему взгляду с любого расстояния и ракурса.

Оказавшаяся в столь унизительном положении, княгиня Евлампия держалась с удивительным спокойствием, взирая на глазеющих на нее татарских ханов как на пустое место. Нагота Евлампии лишь добавляла ей внешней прелести, так как совершенные формы ее фигуры служили гармоничным дополнением благородным чертам ее лица.

Княгиня Зиновия, в отличие от Евлампии, не могла скрыть страха перед татарами, ее колотила мелкая дрожь, а на щеках у нее виднелись следы от обильно пролитых слез. Белокурая и белокожая Зиновия имела гибкое и стройное сложение, ее плечи и бедра порозовели от долгого нахождения на холоде. Посиневшими на ветру пальцами рук Зиновия то утирала слезы с глаз, то поправляла свои растрепанные волосы, то пыталась хоть как-то прикрыть ими свою роскошную грудь с большими алыми сосками.

В тонких нежных чертах лица Зиновии, в ее овальных, как у лани, очах, чуть вздернутом носе и чувственных капризных устах было что-то детское и непосредственное. Да и вся она выглядела как избалованная девочка, страдающая от того, что волею судьбы оказалась во власти безжалостных людей.

По знаку желтолицего толстяка к двум обнаженным княгиням приблизился толмач, который стал переводить им то, что говорили двое из татарских ханов. Толмач сказал на ломаном русском, что Евлампия отныне становится наложницей Берке, брата Бату-хана, а господином Зиновии отныне будет Шейбан, другой брат Бату-хана.