Сьюзан Ховач - Наследство Пенмаров

«Ни при каких обстоятельствах не упоминай имя Жиля Пенмара в присутствии своей матери», — умолял меня ее двоюродный брат и преданный раб Роберт Йорк, когда я впервые увидел его в тот же самый день, но чуть раньше. Моя мать велела ему встретить меня на станции и проводить до дома. По дороге он излил на меня такое количество предупреждений и взволнованных наставлений, что я, перепуганный до смерти, чуть не сбежал. Но он, конечно, не хотел меня пугать; он просто старался сделать мою встречу с матерью как можно менее болезненной. Роберт был маленьким, мягким, добрым человеком, который напоминал мне коккер-спаниеля моего отца. Дом на Парк-Лейн, где жила моя мать, принадлежал ему; она настолько подавила кузена силой своей личности, настолько заворожила характером, столь не похожим на его собственный, что он предоставлял ей все, что она хотела, исполнял все, чего бы она ни пожелала, и не получал взамен ничего, кроме не допускающей возражений любви.

— Милый Роберт, — говорила мне мать позже, — женился бы на мне, если бы я была свободна, но, к счастью, брачные узы с твоим отцом уберегли его от такой ошибки. Право, мужчины порой могут быть чрезвычайно глупы! Даже мой отец, который был исключительно умен, в отношении Жиля повел себя как законченный дурак…

«Не говори со своей матерью о Жиле, — умолял меня Роберт Йорк, пока мы ехали в экипаже со станции. — Мод очень чувствительна к тому, что касается Жиля Пенмара».

— …Конечно, его настоящее имя вовсе не Жиль Пенмар, — говорила моя мать. Я вижу ее как сейчас: она разливает чай из серебряного чайника, поблескивая кольцами на пальцах, а от прямой линии ее спины, от посадки головы и от наклона локтя так и веет высокомерием. — Его звали Жиль Бейкер. Мы были Бейкерами до тех пор, пока мой дед не выиграл Пенмаррик в кости у принца-регента и не сменил имя в соответствии с изменившимися обстоятельствами. Жиль — его дальний родственник, авантюрист, разумеется. Все Пенмары были авантюристами и искателями денег. Мой отец, к примеру, увеличил семейный капитал более чем вдвое, когда в молодости служил в Индии… Поэтому нет ничего удивительного в том, что Жиль, бедный родственник, положил глаз на семейные деньги. Смерть моего брата Артура стала для него золотым шансом. Он приехал в Пенмаррик, втерся в доверие к моему больному отцу, сменил имя на Пенмар… Он даже был со мной в хороших отношениях — о, он умел очаровывать! Ясно, что все преуспевающие авантюристы таковы, а Жиль из их числа. С помощью обмана, мошенничества и дурного влияния он повел дела так, что когда отец умер…

«Все фамильное поместье досталось Жилю, — шептал мне возбужденно Роберт Йорк. — Эта чудовищная несправедливость стала страшным ударом для бедной Мод. У ее отца, по крайней мере, достало приличия оставить ей скромную ренту, но Пенмаррик и все остальное состояние Пенмаров отошли этому негодяю. Но если Жиль думал, что Мод смирится с таким положением и оставит все как есть, то он очень сильно заблуждался…»

— …естественно, — сказала мать, с грохотом ставя чайник, — я сочла своим долгом обратиться в суд. Это было делом Чести. Правосудие должно было свершиться. Полагаю, детка, что твой отец если не достиг большего, то хотя бы воспитал тебя джентльменом…

«Ни при каких обстоятельствах не заговаривай с Мод о своем отце, — заблаговременно умолял меня Роберт Йорк: — Мод очень чувствительна в отношении своего неудавшегося брака с твоим отцом».

— …Вполне допускаю, что твой отец никогда не говорил тебе о Наследстве, — презрительно продолжала мать, протягивая руку за горячей, намазанной маслом лепешкой. — Как это на него похоже! Думаю, он ничего не сообщал тебе и о той судебной тяжбе, которую я вела — и продолжаю вести — с тех пор, как покинула его кров шесть лет тому назад: о моем непрестанном поиске Справедливости, о моих беспрерывных усилиях обеспечить тебе Наследство?.. Ну что ж, мне вряд ли следует удивляться. Без сомнения, последние шесть лет он отравлял твое сознание россказнями обо мне.

Мне удалось вступить в разговор. Открыв рот, я услышал дрожащий, тоненький голосок, так не похожий на мой собственный:

— Он никогда о вас не говорит, мэм.

— Можешь называть меня мамой. Незачем обращаться ко мне как к королеве. Значит, Лоренс никогда обо мне не говорит! Замечательно! А ты и Найджел говорите с ним обо мне?

— Нет, мама. Няня сказала, что мы не должны говорить о тебе.

— Боже мой, какая неприятная женщина! Ну, а если я настолько отвратительна, почему в таком случае твой отец разрешил тебе приехать ко мне на неделю?