Александр Филимонов - Приди и помоги. Мстислав Удалой

Без дела в ожидании сидеть не пришлось никому. Мстислав Мстиславич распорядился укрепляться хорошенько, ставить на дорогах засеки, оплетать станы густыми дебрями, чтобы было сподручнее, если придется отступить. Рассылал во все стороны дозорные отряды: даже хорошо укрепленному в стане войску нельзя быть застигнутым врасплох. Сотникам особо строго наказывалось, чтобы люди не расслаблялись беспечно — всегда были в бронях и при оружии, хоть бы и не испытывая от этого неудобства. Ежедневные переклички, смотры, починка и замена поломавшегося в пути снаряжения дополняли картину общей деловитости, которая так приятна была сердцу князя Мстислава.

Спустя два дня пребывания на Плоском дозорные донесли о приближении противника. Правда, немного не оттуда, откуда ожидал его Мстислав Мстиславич, — не с юга, а скорее с севера. Что бы это могло означать? На военном совете в Мстиславовом шатре многие склонялись к тому, что князь Всеволод разделил свои силы надвое и приближающиеся полки должны всего лишь отвлечь внимание новгородцев, заставить их перестроиться и в стычке с малыми силами проморгать подход основных сил великого князя. Решено было не перестреливаться, своего войска не делить, стоять где стояли, ждать и быть начеку.

Ночь прошла в тревожных разговорах и сомнениях. Никто не спал, несмотря на строгий приказ самого князя — чтобы к завтрашнему утру все выглядели свежими и отдохнувшими. Какой тут сон! Большая часть ополченцев еще ни разу не принимала участия в сражениях, кроме разве что псковичей, которым доводилось иметь дело с немцами и с чудью.

Князь же Мстислав — напротив, узнав о приближении врага, успокоился, рано лег спать у себя в шатре, и его нисколько не тревожил не умолкавший всю ночь гул множества голосов.

Он проснулся задолго до рассвета, вышел из шатра, растер лицо снегом — и сразу почувствовал себя готовым рубиться хоть целый день с каким угодно количеством врагов. Пора было собираться. Предутренний морозец вызывал у Мстислава Мстиславича ощущение легкого голода. Но еще в детстве от отца он услышал одну из воинских заповедей, так ценимых Мстиславом Храбрым: биться способнее на пустой желудок — и запомнил это на всю жизнь. Поэтому от завтрака отказался и подумал, что не худо бы и войску запретить принимать пищу. Тем более что уже и некогда рассаживаться возле костров.

Подозвал дружинников, что несли ночью возле его шатра сторожевую службу.

— Други! Давайте-ка будите сотников — пусть своих поднимают! Костры гасить и собираться! Сотских — ко мне.

Дружинники, среди которых был и Никита, быстро разошлись по стану, к концу ночи все-таки затихшему и сейчас охваченному крепким коротким сном. Через некоторое время у княжеского шатра стали собираться начальники отрядов, сотские, воеводы, бояре, поставившие в войско каждый свою небольшую рать и лично ее возглавлявшие. Набралось народа порядочно. Убедившись, что пришло большинство, Мстислав Мстиславич обратился к военачальникам с напутственной речью:

— Так, значит, братья. Давайте на поле выходить. Строиться — как было договорено. Трубачи, бубенщики пусть наготове будут, но пока играть не разрешайте. Строиться прямо сейчас и начнем. Ну — с Богом!

Многие были разочарованы такой короткой речью. Как-никак битва предвиделась нешуточная, и перед возможной смертью им хотелось услышать слова значительные, торжественные, от которых загорается дух и забывается все суетное. Но некоторым — тем, кто постарше и поопытнее, понравилась и такая речь. Главное — дело сделать, а после и поговорить можно.

Начальники разошлись, и в стане понемногу начала закипать жизнь: слышались отрывистые слова приказов, вразнобой зазвучала многоголосая перекличка. Разбуженные ратники, ошалевшие от крепкого сна на морозе, охлопывали себя по бокам, стараясь согреться, стряхивали оцепенение, приходили в себя. Десятники выкликали больных и, если таковые оказывались, отправляли их к возам отлеживаться — но быть наготове. Впрочем, больных почти не было. И вскоре собранное войско стало вытекать из стана на равнину, за дебри, и растягиваться в длинный строй. На это построение ушло много времени, так что закончили уже в жидком утреннем свете. А когда совсем рассвело — вдалеке показалось войско великого князя.

Рать владимирская, также заметив противника, стала разбираться в боевые порядки — еще она только виделась темной полоской, а уже самые остроглазые разглядели там сильное движение.