Борис Поляков - Кола

И заметил: к амбару шел Пушкарев. Шешелов вытер глаза украдкой и сел ровнее. Коляне в исподних рубахах, а то и по пояс голые, торопливо рыли окопы. Слетали с лопат песок и камни, вдоль берега цепью рождался бруствер.

– Худо вам, Иван Алексеевич? – Пушкарев подошел. – Может, надо чего?

– Благодарствую, – и с трудом ему улыбнулся. – Мне уже хорошо. А вы что-то сказать хотели?

– Колян надо бы отпускать по домам, как окопы закончат. Пусть помогут домашним со скарбом. Шумно с этой эвакуацией.

– А куда все уходят?

– За Соловараку.

– Отпускать надо. Только сразу не всех. И с наказом вернуться при первых выстрелах.

– Непременно.

Ровно вздыхал горячим нутром корабль, железо лопат скребло о камни. Пушкарев топтался на месте, не уходил.

– Мне достались окопы на оконечности городской земли. А оттуда створные знаки хорошо по заливу видно. Если их поснимать, то корабль снова пошлет гребные суда с промером. А в узком проходе их можно достать из ружей и не дать ставить. Корабль окажется в западне.

«Самим отрезать ему дорогу? Принудить его стрелять? – Шешелов словно судьбу наперед увидел. – Спаси нас господь от этого!» Поднял к Пушкареву сухие уже глаза.

– Кто такое придумал?

– Коляне в моем отряде. Неизвестно теперь уж кто. Сразу многие говорили.

«Коляне? – Приятная прокатилась в груди волна. – Не сильно же корабля боятся. Но трогать створные знаки никак нельзя. И колян нельзя обижать отказом». В раздумье потеребил ухо. План был дерзок и смел. Однако можно перестараться. Как бы не натворили бед. И поднялся медленно, тяжело. Застегивая мундир, сказал:

– Я хочу поговорить с ними.

– Извольте. Они все там, на мысе роют.

И пока шел к мысу, оглядывая окопы и в них колян, все больше убеждался, что надежда его на счастливый исход – авось да уйдет корабль! – всего лишь отчаянное желание. Молитва несбыточна. Корабль будет стрелять. А еще будет слать десант, стремиться поставить свой флаг над городом. И будто стряхнул явившееся прозренье: да, надежда боязнью порождена. Но пока есть хоть маленькая возможность, он будет и дальше стремиться верить: авось да уйдет без выстрелов.

Створные знаки потом, от мыса, увидел словно впервые. На глади воды извилистая дорога. Если ее убрать, то, верно, корабль должен гребные суда послать. А их действительно можно достать из ружей. И с мыса, и с Монастырского острова. Но тогда и корабль будет стрелять. И прав окажется Пайкин: побьют безвинных людей, пожгут жилища.

— Получается? – унтер в окопе снизу смотрел на Шешелова. Наверно, давно уже наблюдал.

– Нет. Не получается.

– Ну как же, ваше превосходительство, – унтер вылез с проворностью, быстро стал говорить, как все можно сделать. Он показывал на корабль, знаки. Слева и справа в окопах бросали рыть и шли к ним. Наверное, тоже будут махать руками, пока не увидят на корабле.

Шешелов обернулся к Пушкареву:

– Пусть сделают передых. Надо поговорить, – и сел на первый попавшийся камень.

– Садись! Садись-ка, ребята, – говорил подходившим унтер.

Сердце заметно успокоилось, легче стало дышать. Шешелов трубку, табак достал из кармана, смотрел, как все слушают унтера и в согласии с ним кивают.

Протянул кисет унтеру.

– Ладно. Ну, допустим, убрали знаки. Корабль поднял якоря и надумал уйти. А дорога ему отрезана...

– Тогда он и пошлет шлюпки, – сказал старый Максим, инвалидный из караулки.

– Да, скорее всего, пошлет. Но сначала станет стрелять со зла. И по городу, и сюда, по мысу.

– А сейчас он может уйти без выстрелов? – у почтмейстера в голосе и отчаяние, и надежда. Он сидит в исподней рубахе, усталый. Большая в руках лопата, поджатые на песке ноги.

– Это знают только на корабле. Людей там сейчас не видно. А вдруг они отдыхают перед дальней дорогой?

– Еще, поди, не устали, – хохотнул младший Лоушкин.

– Не тот англичанин в своей породе, зазря приходить. Зазря ничего он не станет делать, – сказал жемчужник Маркел. – Уж коли пришел с оружием, чего-то от него жди.

– Вестимо, уж коли пришел...

– По Архангельску повадки их знаем...

– Стрелять он все одно станет.

Они были едины в мнении: не захочется англичанам уйти ни с чем. Но и Шешелову терять надежду последнюю не хотелось. Спросил сразу всех:

– Почему же тогда не стреляют? Почему не идут десантом? Зачем ждать, пока будут готовы у нас окопы?

– А может, он высоты боится. К нам в горку, – сказал младший Лоушкин, и кругом засмеялись.

– Какой высоты? – не понял смеха Шешелов.