Василий Авенариус - На Париж

— А где же стол для наших офицеров? — спрашиваю я Муравьева.

— Им, хозяевам, сидеть не полагается. Они будут угощать дорогих гостей: гренадеры гренадеров, артиллеристы артиллеристов и т. д. В разных местах будут, разумеется, хоры музыкантов и песельников.

Да! Банкет выйдет знатный, со здравицами, музыкой, песнями… Но мне-то таковые — звук пустой: дома у себя сидя, я участи своей ожидаю; Муравьев после доклада Волконскому зайти обещал.

… Вместо Муравьева зашел дежурный офицер.

— А я, Пруденский, за вами. Приказано вас под арест взять. Да вот вам записочка от Николая Николаича.

Записка была наскоро написана карандашом: «Зайти к вам сейчас не имею возможности. Вышло, как я предсказывал. Но князь Петр Михайлович доложит еще государю».

И я уже в арестантской, да не в общей, а в одиночной, на хлебе и воде. Прощай, эполеты! Прощай, значит, и Ириша!

Августа 31. Весь вчерашний день ни одна душа ко мне не заглянула. Не до меня им было — царские именины! Сегодня же зашел Муравьев.

— Ну, Пруденский, страшен сон, да милостив Бог.

— Меня простили?

— Простить не простили…

— Но князь докладывал обо мне государю?

— Докладывал. По-настоящему за самозванство вас следовало в арестантские роты закатать без выслуги…

Как ни крепился я, а на глазах слезы навернулись.

— Полно вам малодушничать! — сказал Муравьев. — Не все ведь еще для вас потеряно. Слушайте дальше. Когда князь вас по имени назвал, государь про вас вспомнил:

— Да это не тот ли самый юнкер, у которого при Кульме кивер пулей пробило?

— Тот самый.

— Так лишить его всякой выслуги было бы слишком жестоко.

— Но юнкерского экзамена, ваше величество, он еще не сдавал.

— Так пускай сдаст.

— Весьма сомневаюсь, ваше величество, — говорит Волконский, — что он сможет сдать: сам он сознался мне, что за малоуспешность в науках должен был оставить семинарию.

— Продержите его месяц под арестом: за это время он подготовится.

— Помилуйте, Николай Николаич! — воззвал я к Муравьеву. — Где же в месяц времени подготовиться по всем предметам? И так-то мозги мои познаниями никогда обременены не были, а теперь и последнее выдохлось.

— Уж это ваше дело. Юнкерский экзамен, да еще в военное время, не такая уж мудрость. Приналяжете хорошенько — и выдержите. «Хочу» — половина «могу». А не сможете, так уж не взыщите, — будете разжалованы.

Я и голову повесил.

— Да и книг учебных, — говорю, — мне негде взять!

— Русских учебников здесь, у немцев, разумеется, не найти…

— А в немецком языке я швах, зер швах!

— Но кое-что все-таки понимаете? А по-французски и говорите и читаете свободно?

— В Москве, в плену у французов, несколько книг перечитал.

— Вот это и пойдет вам теперь впрок.

— Но французские учебники здесь тоже вряд ли найдутся…

— Так готовьтесь по немецким с французским лексиконом. Подробностей вас спрашивать не станут, а самое главное я отмечу вам карандашом. Математикой же займусь с вами сам. Сейчас пойду справиться, где тут книжные лавки. До свидания.

Этакая добрая душа! Сколько ведь на свете милых людей! Придется уже стряхнуть с себя эту проклятую славянскую лень…

Сентября 12. Сначала мне приходилось тяжко, пока возился с лексиконом. Но все отчеркнутое Муравьевым в географии и истории Сагайдачный переводит мне теперь на русский язык, а потом еще переспрашивает. Арифметика же и геометрия у самого Муравьева идут как по маслу.

Сентября 22. На Бога надейся, но и сам не плошай. До конца ареста мне оставалась еще целая неделя, как вдруг меня зовут к Волконскому.

— Ну-с, Пруденский, — говорит он, — мы выступаем из Теплица; в дороге держать вас взаперти негде. Надеюсь, что арест свой вы использовали. Экзаменовать юнкеров положено собственно в особой комиссии; но на войне допускается и упрощенный способ. На ваше счастье я кое-что уж перезабыл; но чего не должно забывать, то еще, слава Богу, помню. Назовите-ка мне главные города Европы.

От Муравьева я слышал, что это первый вопрос, который, обыкновенно, предлагают из географии, и я невольно улыбнулся. Волконский нахмурился.

— Чего вы улыбаетесь?

— Простите, ваше сиятельство, — извинился я, — но это так просто. Я знаю главные города даже всех 22-х кантонов Швейцарии.

— Вот как? Я сам, признаться, никогда их не знал. Что ж, говорите.

И я забарабанил, как по клавишам: