Вадим Полуян - Ослепительный нож

- Ты будешь жив, - утешил князь. - Походный костоправ смотрел твои изъяны. Отлежись. Завтра - в Можайск. Долечим. Раскаянье твоё Бог примет.

Иван Андреич вышел. Евфимия с Яропкой - следом.

- О, людие! - промолвил князь за дверью. - Здоровые грешат, а умирающие каются…

- Коль ты так добр, освободи медведника, - опять пристала Всеволожа.

Иван сказал с досадой:

- Добр до предела. - И спросил: - Куда путь держишь?

- В Нивны, разумеется, - ответила боярышня.

- Яропка, погляди, готов ли пир? - велел Можайский. И продолжил, когда тот удалился: - Не езжай, Воложка. Не место тебе в Нивнах. Там пусто…

Боярышня остановилась.

- Там Мамоны. С ними мне нигде не пусто. Можайский с сердцем произнёс:

- Свалилась ты на мою голову! Кой враг тебя подвиг бежать по упрежденьи Софьи не в Новгород, а в Углич? Василиус не столь гостеприимен, как рассчитывала? Хоть Марья ежегод брюхата, а, видно, держит над ним власть?

- Станешь грубить, уйду, - сказала Всеволожа.

В конце прохода замаячил коломенской верстой Яропка.

- Пир готов!

- Пойдём! - пригласил князь. - Тебе время поесть. Не в одиночку же…

В столовую палату пирники вносили жареного лебедя, что на шесть блюд раскладывается, а с ним (губа не дура у Луки!) и журавлей, и цапель. Окруженье ждало князя.

- Боярышня Евфимия Ванна Всеволожская! Прошу любить и жаловать, - представил гостью Иван Андреич.

Мужское общество приятно оживилось. Всем было любопытно видеть дочь боярина Ивана Дмитрича, о коей до Можайска доходили слухи с пересудами.

- Мы случаем сюда попали, и она случайно, - объяснил князь. - Мы голодны, она с дороги не сыта. Надеюсь, знатная девица пиру не помеха?

Так оправдал он с лёгкостью поступок свой противу правил. А кто ему мог поперечить? Все только поприветствовали женский лик на мужеском собрании.

- Гляди, орлы какие! - подводил Можайский гостью поочерёдно к своим ближним. - Василий Шига, мой наместник на Москве!.. Елеазар Васильев, лучший мой боярин!.. Воевода Семён Ржевский!.. Дьяк Фёдор Кулу дар и дьяк Щербина… Яропка тоже воеводит славно, а, Яропка?

- Как прикажешь, государь! - тряхнул кудрями озорно глядящий молодец.

Степенно порасселись, почти молча. Каждый место знал, кто с кем. Пирники разлили мёд и вина. Елеазар Васильев возгласил здравицу. Кубки содвинулись. Боярышня пригубила и обнаружила в своём (Лука - разборчив!) кардомоновое пряное вино.

Веселье началось. Первые обрывки развернувшихся речей не привлекли внимания боярышни. Семён Ржевский поведывал Яропке о Большой Узде, цепи укреплений против степняков по берегам Оки, Угры, где довелось ему служить:

- Утёс - камень! А наверху того камени башня и караул, и по степи видать всяких людей далече…

Василий Шига вспомнил старую обиду:

- И он поколол сына моего на площади у судебни…

- А ты? - спросил сосед, вкушая журавлиное крыло.

- Дометил злодею до конца!

Кубки наполнялись и пустели… Вдруг разговор двух дьяков, Щербины с Кулударом, ожёг Евфимию худыми подозрениями.

- В застенке подымана и в петли висела, - поведал Кулудар, - и с виски спрашивал: «Чем колдуешь?» - «Снадобьями, - кричит, - наговорами». - «Что колдуешь?» Признается: «Ворожу». А я ей: «Научись колдовать да концы хоронить!»

- Ведьма! - согласился Щербина. - Спозналась чародейка с нечистой силою! Сказывают, у таких злодеек есть хвостик…

- Не углядел, - захихикал, тряся бородкой, Кулудар. - Дал ей пять ударов, и - как каменная!

- Ведьму надо бить умеючи, - учил Щербина, - наотмашь, от себя…

Евфимия похолодела, вспоминая, как отговаривал её князь ехать в Нивны. «Там пусто!» Что сие значит? Скучно ли ей будет или терем пуст?

- А он? - клонился к Фёдору Щербина. Кулудар шумно задышал:

- Подымай был на виску, пытан накрепко, расспрашивай. Дано ему ударов двадцать… Без толку! Городит несусветицу…

Евфимия, смяв бархатный полавочник, ушла из-за стола, приблизилась к Ивану:

- За угощенье благодарствую. Время отдохнуть с дороги.

- Иди, поотдыхай, Воложка. Завтра, завтра… - рдел виновник торжества, дыша винными вонями.

Всеволожа отошла, да сразу не покинула палату. Её привлёк Яропкин спрос, произнесённый нарочито тихо, а по хмельному делу громко:

- Завтра… куда её?

- В дом Белевута, в Гвоздну, - отвечал Иван. - Оберегать, покуда не скажу. Держать очесливо!.. Пошли с ней Костку Затирахина…

Евфимия сошла с крыльца во двор. За невысоким похилившимся плетнём на огороде псари под руководством ловчего делили мясо освежёванной Матрёны. Один сидел к делёжникам затылком, другие полукругом наблюдали. Ловчий же в кровавом фартуке, поочерёдно брал куски с рогожи и спрашивал: