Михаил Волконский - Жанна де Ламотт

– Я не отдам своей кокарды! – решительно произнес он.

Старик усмехнулся и сказал:

– Вот как? Вы хотите насильно остаться одним из семи?

Люсли всплеснул руками и заговорил взволнованно и быстро:

– Нет, я ничего не хочу делать насильно, но я буду просить вас, молить, потому что имею право больше, чем кто-нибудь, носить эту кокарду. Тем, что я не купил сегодня на аукционе молитвенника, еще не все потеряно, решительно ничего, потому что я знаю, в чьих он руках. Он опять вернулся к французу Тиссонье, от которого попал к букинисту, продавшему его Орлецкому. Но этот Тиссонье, этот наперсник кардинала Аджиери, он находится при его сыне Николаеве. И вот этот Николаев – заклятый враг мой, понимаете ли. Я не отступлю ни перед чем в отношении его, если это будет нужно. Я должен во что бы то ни стало свести с ним свои счеты. Вы – новый «Белый» для нас, только что приехавший в Россию, – хотя и владеете отлично русским языком, но не знаете всего того, что происходит здесь и происходило до вас. Вы не знаете ни кто я, ни что я. Ну, так вам я расскажу… Я расскажу вам, потому что вы, как Белый, соединяющий все семь цветов, властвуете над нами и значит властвуете надо мной… Слушайте же! Эти рыжие волосы – не мои, они поддельные. Эти огромные синие очки, которые я ношу, служат мне для того, чтобы изменить мое лицо так, чтобы меня не узнавали. Я называюсь Иваном Михайловичем Люсли, а на самом деле я родился графом Константином Савищевым. Я был богат еще недавно, жил в богатом доме, у меня была мать, обожавшая меня… И я был дружен с этим Николаевым. Я принужден был разойтись с ним, потому что он перестал вдруг получать деньги, составлявшие его ренту, словом, он обеднел и не мог поддерживать прежние знакомства. Когда я сказал ему это, то выяснил, что он обозвал меня «подлецом». И этого «подлеца» я не прощу ему никогда. С тех пор меня стали преследовать несчастья. Я позарился на большое дело, у меня выманили метрическое свидетельство моей матери и устроили как-то так, что оно вдруг оказалось подложным. Как это вышло, я не могу разобраться до сих пор, но в конце концов на основании этого подложного метрического свидетельства брак моей матери с моим отцом, графом Савищевым, был расторгнут, а я был объявлен незаконным сыном!.. Наше состояние перешло к моей двоюродной сестре, и я вдруг оказался нищим, со старухой-матерью на руках, лишенным рода и племени, лишенным имени… И вдруг снова появляется этот Николаев, Саша Николаич, как мы все его звали. Он стал богатым, он владеет огромным состоянием, полученным им от отца, и мог пренебрегать мною, которому он бросил в лицо «подлеца…» Этого я не мог вынести. Чаша моего терпения переполнилась, и я, правда плохо сознавая окружающее, вышел на улицу, шел, не зная куда, очутился на мосту и бросился в реку. Жить мне стало невмоготу. Но оказалось, за мной следили! Меня спасли, и спасен я был по приказанию вашего предшественника, который, вернув мне жизнь, не захотел вернуть меня снова к нищете, но дал мне руководителя. Последний мало-помалу посвятил меня в тайны общества восстановления прав обездоленных и взамен этого потребовал от меня отречения от всех прежних связей, потребовал, чтобы я даже оставил мать, словом, все и предался исключительно обществу. Я согласился на все, лишь бы мне была дана возможность отомстить моему обидчику. И мне обещали это. Сегодня, правда, я исполнял первое данное мне поручение от общества и вот при исполнении этого первого своего поручения опять же наткнулся на того же Николаева. Молитвенник был куплен его посланным. Мне кажется, что это сама судьба посылает мне его. И я сделаю все, чтобы достать для общества этот молитвенник, хотя бы для этого мне пришлось даже убить Сашу Николаича. О, будьте покойны, я не моргну, делая это, – до того он мне ненавистен. Вот почему я не хочу отдать кокарду и молю не лишать меня моего цвета. Если вы сделаете это, уверяю вас, вы лишитесь самого преданного, самого отчаянного слуги вашего общества.

(В начале XIX столетия народилось так много таких секретных обществ, которые, наряду с масонами, розенкрейцерами, перфектибилистами и другими всевозможными братствами преследовали более или менее возвышенные цели, прикрывая их таинственными, мистически ми оболочками различных обрядов и условностей. «Общество восстановления прав обездоленных» было организовано по образцу тех же мистических союзов, то есть с известной иерархией, посвящениями, разделениями на степени, совершением обрядов и т. д., и в первые годы своего существования оно искренне помогало только обездоленным, отыскивая действительных наследников с тем, чтобы помочь им в получении следуемых им по закону или по завещанию состояний от умерших родственников. Вначале члены общества отчисляли в свою пользу лишь самый незначительный процент с суммы наследства, чтобы иметь возможность поддерживать существование общества, но впоследствии этот процент все увеличивался и увеличивался, и общество стало, главным образом, заботиться только о себе, стремясь к своему личному обогащению, и таким образом превратило благородные идеи в средство самой грубой наживы.