Михаил Волконский: Авантюрный Xviii век в романах M. H. Волконского

Вглядываясь в жизнь этого удивительно самобытного и гордого человека, вчитываясь в его такие добрые и светлые книги, неожиданно застываешь чуть ли не в мистическом изумлении перед вопросом-загадкой: а не было ли на свете по меньшей мере двух Михаилов Николаевичей Волконских? Один писал в кабинетной тиши свои приключенческие романы. А другой?..

Да, был и другой Волконский, живший шумно и блистательно, выходивший на поклоны в театрах, наслаждавшийся громом зрительских оваций, тщеславный и расточительный. Это был тот самый высокородный князь Волконский, который когда-то привлек внимание театрального мира оригинальным драматическим этюдом, поставленным на сцене знаменитой Александринки. С той поры театр жил в его сердце первой и неизменно страстной любовью, в которой находил он и наслаждение, и отдохновение после изнурительной работы над очередным романом.

Еще не просохли чернила на последней странице романа «Кольцо императрицы», еще в плену этого сюжета его писательское воображение, как уже, чтобы освободиться, разгрузить свою мысль и сердце для новой работы, Михаил Николаевич устремляется в театр. Долго не раздумывая, обговаривает здесь срочный сценический заказ и легко, увлеченно пишет ни много ни мало — полнометражную четырехактную драму «Рабыня», а затем участвует в ее постановке. После «Записок прадеда» — снова пьеса, на этот раз комедия «Дядюшка Оломов»…

И так весь свой творческий путь шли рука об руку два Волконских: один — почти не расстававшийся с восемнадцатым веком исторический романист, другой — блестяще-остроумный и изобретательный драматург, способный и на эпатаж и на мистификацию. Театральная слава Волконского достигла апогея и даже на какое-то время затмила его известность как автора приключенческих и исторических романов в тот год, когда в столичном пародийном театре А. Р. Кугеля «Кривое зеркало» была поставлена его опера-фарс «Вампука, принцесса Африканская» (1908). Этой пьесе да еще одной («Гастроль Рычалова») повезло более всего: они были представлены читателям наших дней в числе лучших произведений, отобранных для антологического сборника «Русская театральная пародия XIX — начала XX века» (М., «Искусство», 1976). В целом же творчество писателя было незаслуженно забыто.

Когда после тяжелой болезни Михаил Николаевич Волконский скончался на 57-м году жизни (это случилось 13 октября 1917 года), скорбную весть читателям сообщили лишь театральные газеты и журналы. Из прежних друзей отозвался владелец театра «Кривое зеркало» А. Р. Кугель, напечатавший в журнале «Театр и искусство» следующие строки: «Узнал печальную новость: скончался князь M. H. Волконский, остроумный, живой писатель… Князь был, как принято выражаться, «убежденный черносотенец». Честный черносотенец, а не карьерист. Он был до глубины души убежден, что России необходимо самодержавие, как стальной обруч, поддерживающий ее бытие. С такими убеждениями можно было сделать отличную карьеру, но князь M. H. Волконский жил и умер если не в нужде, то в весьма малом достатке. Причина была, мне кажется, в природной резкости его нрава и большом самолюбии».

В 1891 году один за другим вышли два романа Волконского, положившие начало его громкой славе как первого исторического беллетриста, как истинного «русского Дюма». Это были произведения тогда еще нового для русской литературы историко-приключенческого жанра «Мальтийская цепь» и «Князь Никита Федорович». Их напечатал самый популярный журнал того времени «Нива», только что переживший взлет небывалого читательского интереса благодаря увлекательным романам Вс. С. Соловьева: тогда тираж «Нивы» вырос с двадцати до ста тысяч экземпляров. И вот новый бум: число подписчиков «Нивы» опять резко пошло в гору, на этот раз благодаря романам Волконского. (Попутно заметим, что как раз в эту пору Михаилу Николаевичу было предложено возглавить «Ниву».)

В чем секрет такой их популярности? Ведь русский читатель XIX века был весьма избалован именно исторической беллетристикой. В этом жанре успешно и до Волконского и в одно время с ним трудились Р. Зотов, М. Загоскин, Г. Данилевский, Е. Карнович, Н. Костомаров, Е. Салиас, Д. Мордовцев, Л. Жданов, Н. Гейнце… И список можно было бы продолжить.

В этом многообразии имен и дарований легко ли было сыскать свое место? Но нашлось оно просто — как бы само собой явилось. Дело в том, что и в детстве и в юношестве Михаил Николаевич очень увлекался рассказами и книгами своего двоюродного дяди по материнской линии — выдающегося русского историка и романиста, блестящего знатока российского средневековья Евгения Петровича Карновича. Ныне это имя — в числе тысяч незаслуженно забытых.