Юрий Андреев - Багряная летопись

— Вот как? А ум, стремление к истине, готовность служить справедливости — вы это в женщине отрицаете? Не слишком ли патриархален ваш идеал?

— Отнюдь! — Безбородько живо выставил руку вперед. — Напротив, без всяких прикрас и мишуры современен, я бы сказал даже, что он дерзок и может эпатировать ханжей. Слушайте: разве мы ценим в существе противоположного пола не то, в первую очередь, чего лишены сами? Разве не ценим мы в женщинах прежде всего женственность, а в мужчинах — мужественность? И если это так, разве не является венцом жизни материнство? Исчезни оно — и прервется бытие! Так есть ли что-либо более значительное в мире?

— Женственность, вы сказали, — задумчиво повторила она. — Мужественность… Предположим. Но что именно мы понимаете под женственностью? Разве не выигрывает женщина, разве не становится она более совершенной и, следовательно, более женственной, если кругозор ее становится шире, ум — отточенней? А разве не становится лучше мужчина, если он научается ценить доброту, если он лишается прямолинейности, грубости и прочих атрибутов «сильного» пола?..

(«Ты посмотри-ка: логична! Действительно неглупа! При такой-то внешности… Васька, да это же клад!»)

— Вы правы, — возразил он, — но не до конца. Ведь есть же где-то граница, которую нельзя преступить без того, чтобы не лишиться обаяния — женского или мужского…

Впервые за много дней в Наташе пробудился интерес к окружающему миру. Начав возражать Василию Петровичу, она втянулась в непринужденный разговор.

— А любите ли вы стихи, Наталья Николаевна?

— Люблю, но не всякие.

— А можно, я прочту вам свои любимые?

— Почитайте.

— А вы угадайте, кто автор:

Он читал умело, горячо, выразительно. Наташа сидела опустив глаза. «Почему мне не противно слушать его? — думала она. — Почему так приятны эти созвучия? Так быстро пролетело сегодня время…»

— Узнали? — он кончил читать.

— Да. Пушкин. А теперь попробуйте-ка угадать вы:

Безбородько задумался. Пушкин? Лермонтов? Этого стихотворения он вообще никогда не слыхал. Гадать ему показалось несолидным.

— Ваша победа, Наташенька. Сдаюсь.

— Тютчев. «Спиритистическое предсказание». Между прочим, большевики действительно вернули столичный сан Москве…

Раздался небрежный стук в дверь, и вошла Надежда Александровна. Безбородько почтительно встал.

— Надо отдохнуть, Надежда Александровна?

— Да, железная дорога утомляет. Кроме того, я хотела сказать, что вас ищет солдат из охраны.

— Разрешите пожелать вам покойной ночи. — Безбородько галантно поцеловал руку Турчиной и, уходя, долгим взглядом посмотрел в глаза Наташе.

В тамбуре его ждал старший караула с цифровой депешей из Москвы. Взяв ленту, он отправился к себе в купе и вместе с Авиловым занялся расшифровкой. Пробившись без толку около получаса, они поняли, что телеграмма имеет двойной ключ. Тогда, вынув фальшивое дно ящичка из-под домино, сверяясь с едва заметными знаками на нем, Безбородько быстро начал писать на чистом листе бумаги текст телеграммы. Содержание ее их обоих чрезвычайно взволновало:

«ЧК ищет по всем дорогам и станциям классный вагон, в котором едут мать и дочь из Петрограда, а также разыскивается бывший генерал Алымов. К счастью, фамилия перепутана, примет нет. Проинструктируйте охрану вагона. Следующие указания получите Самаре. Шифровку уничтожить. Оперод».

— Ну, что вы можете сказать, как опытный в этих делах человек? — нервно спросил Авилов.

Безбородько, пощипывая черную бровь, ответил не сразу, продумывая до мелочей содержание этого неприятного документа:

— Первое: по нашим документам вагон идет из Москвы, а не из Петрограда. Номер его в Москве был изменен. Сделал я это на всякий случай, но, как видите, содеянное пригождается. Следовательно, вагон из Петрограда Чека найти не может и потому, сбитое с толку, ищет повсюду дочь и мать.

Второе: в списках у нас никаких женщин нет, в вагон мы никого пускать не будем, а охрану (все это проверенные боевики-эсеры) строго предупредим отвечать на эти вопросы отрицательно. Женщин попросим занавесок на станциях не открывать, на перрон нигде не выходить.