Юрий Андреев - Багряная летопись

— Прицел двести, мушку выносить на фигуру вперед! Огонь!

Аэропланы, беспорядочно сбросив бомбы на лес, отвернули в сторону и полетели прочь.

К берегу подъехал Фрунзе. Он спешился и, отойдя на несколько шагов от лошади, стал наблюдать, как идет переправа. На реке снова все пришло в движение: засновали плоты и лодки, отчалил пароходик. Неожиданно из-за деревьев на бреющем полете вырвался аэроплан, от земли его отделяло не более двадцати-тридцати метров. Отчетливо виден был летчик в темной куртке, кожаном шлеме и огромных очках. Он правил прямо на Фрунзе.

— Огонь! — отчаянно завопил Григорий. Раздался беспорядочный залп. Но в ту же секунду из самолета одна за другой выпали две черные бомбы. Грянули оглушительные взрывы. Все заволокло дымом. Далматов успел только заметить, как Фрунзе схватился за голову и медленно сел, а потом лег на землю. С отчаянным ржанием повалилась и сразу же замолчала его лошадь. Рухнул убитый наповал коновод Абдулла.

Сиротинский, который в этот момент мчался на коне к командующему, ворвался в расходящийся дым и, соскочив, упал на колени рядом с Фрунзе.

— Михаил Васильевич, вы ранены? — услыхал Григорий его отчаянный, срывающийся голос.

Фрунзе открыл глаза, отнял руки от головы и дважды глубоко вздохнул:

— Нет. Пронесло. Только контузило. Плохо слышу. Сейчас пройдет.

Дорого, чрезмерно дорого могла обойтись эта неучтенная возможность противника: за минуту перед тем, как контузило Фрунзе, на другом берегу был ранен в голову и Чапаев…

Он примчался из Красного Яра к реке в момент наибольшей паники, вызванной аэропланами. Среди разрывов бомб и пулеметных очередей потерявшие голову бойцы, бросая оружие, прыгали с плотов и лодок, пытаясь спастись вплавь. Над водой неслись душераздирающие крики о помощи. Пароходы развернулись и ушли под защиту крутого лесистого берега, река быстро опустела. Стрелки, ожидавшие переправы, рассеялись в кустарниках и мелколесье.

— Паччему в блиндаже? — закричал рассвирепевший Чапаев на дежурного. — Паччему прекратилась переправа? Аэропланов испугались? Расстреляю на месте, сукины дети! Что стоишь, как святой? Передавай мой приказ: пароходам возобновить переправы, лодкам и плотам вернуться для перевозки бойцов. Марш!

К Чапаеву подскакал на взмыленном коне командир 219-го полка Сокол.

— У тебя во втором батальоне бабы, что ли? — напустился на него Чапаев. — Аэропланов струсили? Выдели роту, пускай замаскируются и бьют по аэроплану залпами. И переправляйся, переправляйся. А третий батальон приближай к Уфе с этого берега.

— Есть!

— Давай, Сокол, давай: мешкать некогда!

Над рекой снова показались самолеты. Но что это? С того берега раздались залпы — один за другим.

— Петька, гляди, аэроплан-то споткнулся! Нет, выровнял. Ах подлец! Задымил. Тикает! — в диком восторге завопил Чапаев. — Ай да Иван, ай да Кутяков! Вот так распорядился!

В это время рота из полка Сокола тоже открыла огонь залпами. Белые летчики не выдержали и стали отворачивать. Лишь одни продолжал крутиться над переправой, поливая все вокруг свинцовым дождем. Пехота Сокола вела по нему огонь, но он с назойливым гудением вновь и вновь возвращался к переправе. Чапаев, сидя на коне, наблюдал эту диковинную картину боя пехоты с воздушным противником. Вдруг фонтанчики пыли от пулеметной очереди взметнулись совсем рядом с ним. Чапаев шатнулся в седле и схватился за голову. Струйка крови потекла у него по щеке. Петька бросился к начдиву и бережно помог ему спешиться. А самолет полетел через реку, прямо к группе Фрунзе, которая была видна с высоты.

— Ах подлец! Брызнул и в меня угодил, — спокойно сказал Чапаев, садясь на землю.

— Врача! Врача к Василь Ивановичу! — гаркнул Петька.

Ранение чудом оказалось легким: пуля была на излете и застряла в черепе. Врач крепко ухватился за торчащий кусочек свинца, вытянул пулю, сделал перевязку и строго велел Чапаеву лежать.

— Да ты что, тетерев-етерев, в такой момент лежать? Не видишь, что делается, что ли?

Начдив с кряхтением встал, опираясь на Петькину руку, постоял, пока не перестала кружиться голова, закрученная бинтами, подошел к коню, взобрался на него без всякой лихости и шагом поехал к переправе.

Петька глянул туда-сюда, подбежал к блиндажу, закричал связисту:

— Ты, стукалка-пукалка, живо сообщи командующему, что Чапаев ранен в голову. Понял? — и помчался за начдивом к переправе…

— Ранен в голову? — переспросил Фрунзе. Он сидел на траве. — Товарищ Сиротинский, — он говорил медленно, с паузами, — срочно разыщите Кутякова. Мой ему приказ: тотчас принять на себя обязанности начальника дивизии и командовать вместо Чапаева. Чапаеву передать мою просьбу: сегодня лежать, выполнять все предписания врача. Я проверю лично. Кутякову сообщить: как выйдет на речку Шугуровку от Старых Турбаслов до Степанова, пусть остановится, даст людям отдых, подтянет боеприпасы и артиллерию. Руководить переправой пока буду я сам. Выполняйте!..