Юрий Андреев - Багряная летопись

— Товарищ командующий! Зачем вы переправились сюда? Здесь очень опасно! Белые сейчас сильно контратакуют, гонят нас к реке. Но мы их остановим, как только прибудут наши другие полки.

— А на войне везде опасно. — Фрунзе спокойно положил руку на плечо приплясывающему от возбуждения комбригу. — Место командира там, где решается судьба операции или боя. Куда отступает Иваново-Вознесенский полк?

— От Старых Турбаслов к Новым. Беляки воспользовались их отходом, зашли в тыл пугачевцам и заняли село Александровку. Пугачевский полк оказался полуокружен и прижат к реке.

— Так, немедленно организуйте контратаку в помощь пугачевцам силами того батальона двести девятнадцатого полка, который уже переправился через реку. Перебросьте к ним еще батальон из района демонстраций двести девятнадцатого. Действуйте! А двести двадцатым я займусь сам. — Он вскочил на свою лошадь и тронулся вперед.

Кутяков подбежал к Гулину:

— Бери еще моих разведчиков из двести восемнадцатого и гляди: от командующего не отставать ни на шаг! Он спешится — и вы за ним. Он в огонь — вы закрывайте. За его жизнь полный ответ будет с тебя, понял?! — И он ускакал, а группа сопровождения помчалась за Фрунзе к деревне Новые Турбаслы.

И вот впереди открылась картина — сотни красноармейцев отходят к реке, а чуть дальше за ними движутся густые белогвардейские цепи.

Фрунзе и Сиротинский спешились, группа Гулина — тоже. Тесно окружив командующего, они примкнули штыки к винтовкам, взятым у раненых на берегу. Фрунзе поднял с земли брошенную кем-то трехлинейку.

Волна бегущих бойцов начала накатываться на плотно стоящую группу.

— Ивановцы, стой! — властно закричал Фрунзе. — Отступать-то некуда! Позади река. Вперед, ивановцы, за мной! Ура-а-а!

Ближайшие бойцы остановились, всмотрелись — Фрунзе! Арсений! — и тотчас, как ток, мгновенно передалось по рядам:

— Фрунзе с нами! Фрунзе с нами!

Казалось, этот возглас заключал в себе магическую силу: бойцы останавливались, поворачивались и тут же, яростно уставя вперед штыки, бросались навстречу врагу. Сокрушительная лавина, нарастая, ринулась на белых. Не ожидая такого поворота, противник замедлил движение и открыл неорганизованный, беспорядочный огонь.

Все ближе и ближе цепи белогвардейцев, ощетинившиеся штыками. Громовое всеобщее «ура!» ивановцев тучей надвигалось на них и вот — поглотило. Сошлись вплотную две силы, закрутился смертельный калейдоскоп! Прямо против Далматова оказывается офицер с занесенной шашкой: лицо его искажено, зубы оскалены. Холод смерти уже дохнул в лицо молодому красноармейцу, но руки знают свое дело: винтовка вверх — удар отбит, выпад штыком вперед — и, скорчившись, офицер падает. Рядом Гулин успевает могучими руками заколоть солдата, бегущего на Далматова, затем в упор стреляет в другого, отталкивая Фрунзе назад за себя. Со стоном падает вперед раненный в грудь Владимир Тронин — начальник политотдела Туркестанской армии. Не целясь, Далматов стреляет в огромного озверевшего солдата, замахнувшегося прикладом на Фролова, этот выстрел сливается с выстрелом Фрунзе, колчаковец роняет винтовку и грузно оседает. Варится, клокочет страшная каша!.. Стреляет молчаливый, сосредоточенный Фролов и спасает от верной смерти Далматова. Сжав челюсти, безмолвно работает штыком хладнокровный, внимательный Сиротинский, стараясь держаться вплотную к командующему.

Кругом непрерывно хлопают выстрелы, раздаются тупые удары, хрипло звучит злобная ругань, слышны возгласы, стоны, надрывные команды. Как можно руководить в этом диком, первобытном по жестокости бою? Все решает порыв, умение владеть штыком, присутствие духа.

Белые дрогнули, начали подаваться, и в это время в бой вступили два батальона 218-го полка имени Степана Разина, которые сумел подвести Кутяков. Подминая колчаковцев, со всесокрушающим «ура!» они бросились вперед.

— Ткачи! За мной! — вырвался вперед комполка Горбачев, и бойцы с новой силой устремились на врага.

— Ребятки, спокойней, спокойней, — вполголоса командует Гулин разведчикам, и те зажимают в живое кольцо запыхавшегося, раскрасневшегося Фрунзе. Командующий пытается оттереть то одного, то другого бойца — не тут-то было! Однако переполненный азартом боя, Фрунзе понял, что критический момент миновал, что сражение перемещается вперед и теперь уже ивановцы и разинцы преследуют врага.

— Бегут, — негромко сказал он, отирая пот и отдавая винтовку Сиротинскому.