Фиона Макинтош - Золотые поля

Но если при новости о Лили сердце у него забилось быстрее, то при известии о сыне оно едва не выскочило из груди. Генри, уже находясь в Бомбее, получил весточку от Канакаммал. Она сообщала, что, как и обещала, родила здорового крепкого мальчика и назвала его Чарльзом в честь корнуэлльского дедушки. Перечитывая строчки, написанные мелким почерком Генри с идеально закрученными петлями, Джек плакал.

У меня сложилось впечатление, что Канакаммал сделает все возможное, чтобы сын тебя знал. Она надеется, что когда-нибудь вы встретитесь, а до тех пор будет хранить твой образ в его сознании. Никакое расстояние не помешает ему вырасти, почитая тебя так, как ты любил собственного отца.

Джек смял письмо в кулаке. Жена показывала, что прощает ему все горести, которые он на нее навлек. Она сохранит самую большую его драгоценность — сына. В этом мальчике продолжится род Брайантов. Ему обязательно надо будет привезти ребенка в Корнуэлл и познакомить с родиной его предшественников, мужчин рода Брайантов.

Джека поразила мучительная ирония, скрывавшаяся в том факте, что его отца и сына не только одинаково зовут. Они вызывали в нем одни и те же мучительные чувства. Полюбит ли его юный Чарльз? Задумываясь об отце, Джек тоже всегда спрашивал себя, как тот к нему относился. Что более важно, сумеет ли Джек оправдать то уважение, которое ему будет оказываться? Он постарается. Канакаммал делает так, что Брайант сможет построить взаимоотношения с сыном. Жена ни о чем не просит Джека, но позволит ли она ему забрать Чарльза? Никакая мать добровольно не отдаст сына. Брайанту было все равно. Желание, чтобы этот мальчик был рядом, оказалось сильнее всех остальных. Мечта ввести сына в бизнес-империю, на счет которой Джек строил такие большие планы, была не просто томлением, игрой воображения. Идея представлялась ему реальной и достижимой. Может быть, он наконец-то сумеет сделать что-то такое, что вызвало бы одобрение старшего Чарльза, — хорошо воспитать сына. Когда Джек представил себе, как приятно было бы, если бы отец стал им гордиться, ему на глаза опять навернулись слезы, но от доброго, волнующего чувства. Ему стало легко, тяжесть, угнетавшая его весь последний год, растворилась.

Джек смотрел на море. Легкий летний бриз осушал слезы у него на щеках. Вид изумрудной воды и безоблачного неба на мгновение пробудил в нем мечту о том, чтобы опять уплыть в экзотическую страну, в Золотые Поля, где осталось его прошлое и ждет будущее.

Истории о двух моих дедушках, оказавшихся в двадцатых годах в Рангуне, пылились в семейных архивах так долго, что их романтический потенциал мог быть оценен только писателем. Один из них был корнуэлльским горняком, второй — шотландцем, потерявшим мать, когда его семья приехала в Бирму. Мой дед по матери действительно женился на очаровательной англо-индианке по имени Мей Айрис, дочери врача. У них было семеро детей, и они жили счастливо, пока он не скончался внезапно в возрасте сорока двух лет. Джеймс Паттон — прототип Неда в моем повествовании. Он в самом деле бежал из Бирмы, стал электриком и на момент смерти работал управляющим отделом электроснабжения Золотых Полей Колара. Второй мой дедушка, по отцу, Джон Ричардс, в жизни называемый Джеком, любил ездить на мотоциклах, обладал недвижимым имуществом и абсолютно точно женился на прекрасной индийской служанке, чем, не сомневаюсь, до крайности изумил окружающих. Ее имя было Канакаммал, но он называл ее Элизабет.

Я единственная внучка, получившаяся от этого квартета. Оба моих деда умерли задолго до того, как я появилась на свет, но у меня сложились необыкновенно нежные, полные любви отношения с бабушкой Мей, которая переехала в Англию, где родилась я. Подростком, в 1973 году, я познакомилась с Канакаммал и за то краткое время, что мы провели с ней в Индии, влюбилась в нее. Она умерла несколько месяцев спустя.

Насколько мне известно, мои дедушки, а также бабушки были знакомы друг с другом лишь мимолетно, но никогда в жизни я не испорчу правдой хорошую историю!

Эта книга — художественное произведение. Я сплошь и рядом заимствовала факты из реальности, однако не стремилась к исторической точности, поэтому вольно обращалась с прошлым и даже придумала несуществующую шахту. Любое несовпадение с реальными фактами информированному читателю следует, скорее всего, воспринимать как намеренное. Если такое произошло случайно, то вина в этой недоработке именно моя, а не блестящей группы щедрых и энергичных помощников, рассеянных по всему миру.