Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе

Однажды он видел Линкольна – высокого нелепого человека, худого, долговязого, но производившего внушительное впечатление. Это случилось промозглым утром в конце февраля, когда великий президент военной эпохи только что произнес свое торжественное обращение к народу о связующих узах, которые могут быть натянуты, но не разорваны [17] Речь идет о первой инаугурационной речи Авраама Линкольна 4 марта 1861 г. На самом деле он сказал: «Мы друзья, а не враги. Мы не должны враждовать. Хотя страсти могут быть накаленными, они не разорвут узы взаимной привязанности». . Когда он выходил из Капитолия, этой знаменитой колыбели свободы, его лицо было грустным и задумчиво-спокойным. Каупервуд внимательно смотрел на него, окруженного высокопоставленными советниками, представителями местных властей, сыскными агентами и любопытными или сочувствующими зеваками. Глядя на грубо высеченное лицо Линкольна, он проникся величием и достоинством, исходившими от этого человека.

«Вот настоящий мужчина, – думал он. – Удивительная натура!» Поражал каждый жест Линкольна. Когда президент садился в экипаж, Фрэнк подумал: «Значит, вот каков этот Дровосек [18] « Дровосек» – прозвище Линкольна, который в юности зарабатывал колкой дров. Его друзья использовали это прозвище на плакате для предвыборной кампании. , этот провинциальный адвокат. Что ж, в критический момент судьба избрала великого человека».

Еще много дней лицо Линкольна являлось его внутреннему взору, и во время войны его мысли часто обращались к этой необыкновенной фигуре. Казалось неоспоримым, что ему выпала удача увидеть одного из поистине великих людей. Дела войны и государственного управления были не для него, но он понимал, как важны порой бывают эти вещи.

Первая значительная финансовая возможность представилась Каупервуду во время войны, когда стало ясно, что боевые действия займут больше нескольких дней. Спрос на деньги в государстве, в городе и обществе в целом значительно вырос. В июле 1861 года конгресс утвердил заем в пятьдесят миллионов долларов, обеспеченный в течение двадцати лет облигациями с годовым доходом не более семи процентов, а штат утвердил заем на три миллиона долларов примерно с такими же процентами. Первый заем был размещен через финансистов в Бостоне, Нью-Йорке и Филадельфии, а второй – только среди филадельфийских банкиров. Каупервуд не принимал в этом участия, так как не обладал достаточными средствами. Он читал в газетах о собраниях людей, которых он знал лично или слышал о них, где «рассматривались способы помощи государству или штату», но он не входил в число этих людей. Однако его душа стремилась к этому. Он замечал, как часто одного поручительства богатого человека бывает достаточно для успеха. Ни денег, ни гарантийных обязательств, ни залога – одно лишь слово. Если ходили слухи, что за чем-то стоит «Дрексель и Кº», «Джей Кук и Кº» или «Гоулд и Фиск», то дело уже считалось надежным. Джей Кук, молодой человек из Филадельфии, совершил крупную ставку, взявшись за размещение филадельфийского займа вместе с «Дрексель и Кº» и продавая его по номиналу. Общее мнение сводилось к тому, что облигации можно будет продать лишь по девяносто центов за доллар, но Кук не поверил этому. Он считал, что гордость и патриотизм гарантируют предложение займа мелким банкам и отдельным гражданам и что сумма подписки может даже перекрыть обязательства по выпуску. Его ожидания с блеском оправдались, а общественная репутация укрепилась. Каупервуд, разумеется, хотел бы сделать такую же ставку, но был слишком практичен для беспокойства о чем-либо, кроме фактов и условий, поставленных перед ним.

Удачная возможность появилась примерно через полгода, когда выяснилось, что штат испытывает значительную потребность в деньгах. Нужно было выполнить обязательства по снаряжению и выплатить жалованье в войсках. Необходимо было предпринять меры для обороны и пополнения запасов казначейства. В конце концов Законодательное собрание штата утвердило выпуск нового займа на двадцать три миллиона долларов. Были предположения о тех, кто будет заниматься размещением облигаций, – «Дрексель и Кº» или «Джей Кук и Кº». О других не было и речи.

Каупервуд обдумал эту ситуацию. Если бы ему удалось разместить небольшую часть этого огромного займа – разумеется, не целиком, поскольку он не обладал необходимыми связями, – он бы значительно укрепил свою брокерскую репутацию и в то же время заработал приличные деньги. Вопрос заключался в том, какую сумму он мог взять на себя. Кто будет покупать облигации? Банк отца? Возможно. «Уотермен и Кº»? Вероятно, но немного. Судья Китчен? Совсем чуть-чуть. «Миллс-Дэвид Компани»? Да. Он думал о разных людях и учреждениях, которые по той или иной причине – личная дружба, хорошие отношения, благодарность за прошлые услуги – могут приобрести при его посредничестве часть семипроцентных облигаций. Затем он подытожил свои возможности и обнаружил, что после небольшой предварительной работы, скорее всего, может разместить миллион долларов, если личное влияние на местных политиков позволит выделить ему такую часть займа.