Гастон Леру - Призрак оперы

– Как могли вы заподозрить моего коллегу в том, что он положил себе в карман двадцать тысяч франков?

– Я ничего такого не говорила! – заявила с вызовом мадам Жири. – Просто я сама сунула эти двадцать тысяч в карман господина Ришара. – Потом добавила вполголоса: – Раз пошло такое дело, пусть призрак простит меня.

Ришар собирался снова возмутиться, но Моншармен остановил его:

– Постой, постой! Пусть эта женщина объяснится. Я сам буду задавать вопросы. А вообще-то странно, что ты так раскипятился. Мы подошли к тому, чтобы все наконец выяснить, а ты в это время злишься. Ты не прав. Мне, например, все это очень интересно.

Несчастная мадам Жири подняла на него глаза, в которых светилась несокрушимая вера в свою невиновность.

– Вы говорите, что в конверте, который я самолично сунула в карман господина Ришара, было двадцать тысяч франков, но повторяю: я этого не знала, да и господин Ришар сам не знал об этом.

– Вот! Вот! – засуетился вдруг Ришар с победным видом, который Моншармену не понравился. – Я тоже ничего не знал! Вы кладете мне в карман двадцать тысяч, а я об этом не знаю. Интересная получается шутка, мадам Жири.

– Да, – кивнула женщина, – это правда. Никто из нас ничего не знал об этом, но вы-то должны же были обнаружить в конце концов эти деньги.

Ришар непременно съел бы мадам Жири, если бы здесь не было Моншармена, но тот был здесь и продолжал допрос:

– Какой же конверт вы положили в карман господина Ришара? Ведь это был не тот, который мы вам дали, который вы на наших глазах унесли в ложу номер пять и в котором денег не было?

– Простите, как раз тот, который дал мне господин директор, я и сунула ему в карман, – объяснила матушка Жири. – А тот, что я положила в ложу призрака, был приготовлен у меня в рукаве, и его дал мне призрак!

С этими словами мадам Жири вытащила из рукава конверт, как две капли воды, включая надпись, похожий на тот, в котором лежали двадцать тысяч. Директора схватили его, рассмотрели и констатировали, что он запечатан их собственной директорской печатью. Вскрыли конверт… И увидели двадцать билетов «Sante Farce» – точно таких, которые так поразили их в прошлом месяце.

– Как это просто, – удрученно заметил Ришар.

– Совсем просто, – торжественным голосом подтвердил Моншармен.

– Самые эффектные фокусы – всегда самые простые. Достаточно иметь ловкого напарника…

– Или напарницу, – подхватил Моншармен, не спуская глаз с мадам Жири, гипнотизируя ее взглядом. – Так это призрак вручил вам конверт, призрак заставил вас подменить его, не так ли? Призрак сказал, чтобы вы положили другой, подмененный, конверт в карман господина Ришара?

– Да, так оно и было.

– Тогда не продемонстрируете ли вы нам свои способности, мадам? Вот конверт. Делайте так, будто мы ничего не знаем.

– К вашим услугам, господа.

Матушка Жири взяла конверт с двадцатью тысячами и направилась к двери. Когда она была на пороге, директора подскочили к ней.

– Ну уж нет! Больше этот фокус не пройдет! С нас довольно!

– Простите, господа, – сконфузилась женщина. – Простите… Вы сказали, чтобы я сделала все так, будто вы ничего не знаете. Так вот, если бы вы ничего не знали, я бы ушла с вашим конвертом.

– А как бы вы тогда сунули его в карман моего пиджака? – вопросил Ришар, с которого Моншармен не спускал косого испытующего взгляда, продолжая держать в поле зрения мадам Жири, что было весьма затруднительно, однако Моншармен во что бы то ни стало решил докопаться до истины.

– Я должна была положить его в ваш карман в тот момент, когда вы меньше всего этого ожидаете, господин директор. Вы ведь знаете, что по вечерам я часто прогуливаюсь за кулисами и как мать имею право сопровождать свою дочь в танцевальный зал, приношу ей носочки и тому подобное, то есть вхожу и выхожу, когда вздумается. Там всегда толпится много народу – владельцы лож и прочие… Да и вы, сударь, тоже бываете там. Так вот, я прохожу сзади вас и незаметно опускаю конверт в карман вашего сюртука. И никакого колдовства!

– Никакого колдовства! – прорычал Ришар, вращая глазами, как разгневанный Юпитер. – Никакого колдовства! Но вот я ловлю вас на слове, старая ведьма!

Ругательство обидело билетершу меньше, чем сомнение в ее честности, которое подразумевалось и которое должно было прозвучать следом. Она выпрямилась, ощетинилась, выставила вперед все три зуба.

– Это насчет чего же?

– Насчет того, что в тот вечер я выходил в зал понаблюдать за ложей номер пять и за фальшивым конвертом, который вы туда отнесли. И ни разу не спускался в танцевальный зал.