Гастон Леру - Призрак оперы

Процедура передачи должна была состояться в тот же вечер за полчаса до спектакля. И сейчас мы войдем в убежище директоров за полчаса до того, как поднимется занавес и начнется достопамятное представление «Фауста».

Ришар показал конверт Моншармену, потом на его глазах отсчитал двадцать тысяч франков, сунул их в конверт, однако не запечатал его.

– А теперь зовите мамашу Жири.

Вошедшая старушка отвесила грациозный поклон. Она была в своем неизменном платье из тафты черного цвета, местами переходящего в темно-красный и лиловый, и в шляпе с перьями цвета копоти. У нее было прекрасное настроение… Она заговорила первой:

– Добрый вечер, господа! Опять насчет конверта?

– Да, мадам Жири, – с чрезвычайной любезностью сказал Ришар. – Насчет конверта… И насчет кое-чего другого.

– К вашим услугам, господин директор. К вашим услугам. А что это за «другое»?

– Сначала я хотел бы задать вам один вопрос, мадам Жири.

– Давайте, сударь. Мадам Жири ответит на любой.

– Вы по-прежнему в хороших отношениях с призраком?

– Лучше не бывает, господин директор, лучше не бывает.

– Ага! Вы нас радуете… Скажите-ка, мадам, – произнес Ришар самым доверительным тоном. – Между нами, вы ведь не дура?

– Позвольте, господин директор! – вскричала билетерша, перестав помахивать черными перьями своей шляпы. – Заверяю вас, что эта мысль никому и в голову никогда не приходила.

– Прекрасно, нам тоже. Ну а теперь признайтесь, что вся эта история с призраком – славная шутка, не так ли? Но она слишком затянулась.

Мадам Жири посмотрела на директоров так, как будто они говорили по-китайски. Потом подошла к столу Ришара и встревоженно заговорила:

– Что вы хотите этим сказать? Я вас не понимаю.

– Неужели? Вы очень хорошо нас понимаете. Или скажем так: вы должны понять нас. И начнем с того, что вы скажете нам, как его зовут.

– Кого?

– Вашего сообщника, мадам Жири. Вашего призрака.

– Я – сообщница призрака? Я?! Сообщница в чем?

– Вы делаете все, что он вам приказывает?

– Ах, это! Ну, он не очень утруждает меня.

– И он всегда дает вам чаевые?

– Не жалуюсь.

– Сколько он вам дает за то, что вы передаете ему конверт?

– Десять франков.

– Фи! Не густо!

– Почему это?

– Я вам объясню, мадам. А пока мы хотели бы знать, по какой такой причине вы верой и правдой служите призраку? Нельзя же, в самом деле, за десять франков завоевать дружбу и преданность самой мадам Жири.

– О, это верно! И я скажу вам причину, господин директор. В этом нет ничего бесчестного… Наоборот.

– Мы в этом не сомневаемся, мадам.

– Ну так вот… хотя призрак не любит, когда я рассказываю о нем.

– Ха! Ха! – развеселился Ришар.

– Но эта история касается только меня, – продолжала билетерша. – Значит, дело было в ложе номер пять. Как-то вечером я нахожу письмо для меня – записку, написанную красными чернилами. Эту записку, господин директор, я помню наизусть и никогда не забуду, даже если проживу сто лет!

И мадам Жири, выпрямившись, с трогательным выражением процитировала письмо призрака:

– «1825 год: мадемуазель Менетрие, скромная статистка, стала маркизой де Гюсси. 1832 год: мадемуазель Мари Тальони, танцовщица, стала графиней Жильберде Вуазен. 1848 год: танцовщица Сота вышла замуж за короля Испании. 1847 год: Лола Монтес, танцовщица, вступила в морганатический брак с королем Людовиком Баварским и получила титул графини де Лансфельд. 1848 год: мадемуазель Мария, танцовщица, становится баронессой Эрмевиль. 1870 год: Тереза Эслер, танцовщица, выходит замуж за Дона Фернандо, брата португальского короля…»

По мере перечисления этих славных браков почтенная дама все оживлялась, выпрямлялась и, наконец, вдохновенно, как пифия перед своим треножником, выкрикнула звенящим от гордости и волнения голосом последнюю фразу пророческого письма:

– «1885 год: Мэг Жири станет императрицей!»

Обессиленная этим последним порывом, билетерша опустилась на стул и через минуту продолжала:

– Господа, письмо было подписано так: «Призрак Оперы»! Я и раньше слышала о нем, но верила только наполовину. А с того дня, когда он объявил, что моя маленькая Мэг, плоть от плоти моей, станет императрицей, я поверила окончательно.

Не было никакой нужды разглядывать восторженную физиономию мадам Жири, чтобы понять, чего можно было добиться от бедной женщины при помощи двух магических слов: «призрак» и «императрица».

Но кто же все-таки дергает за веревочки эту причудливую марионетку? Кто?