Гастон Леру - Призрак оперы

– Значит, вы тоже это заметили? Наконец-то! И еще: они почему-то все время пятились назад.

– Ага! Вы обратили внимание, что директора пятились назад, а я-то думал, что так ходят только раки.

– Не смейтесь, Габриель! Не смейтесь!

– Я и не смеюсь, – возразил Габриель, который оставался серьезен, как римский папа.

– Объясните мне, пожалуйста, Габриель, раз уж вы так близки к дирекции, почему в антракте, когда я протянул руку к господину Ришару, Моншармен прошипел: «Отойдите! Отойдите! Не дотрагивайтесь до него». Разве я прокаженный?

– Невероятно!

– А через несколько секунд, когда господин посол, в свою очередь, направился к Ришару, разве вы не видели, как Моншармен бросился между ними и закричал: «Господин посол, заклинаю вас, не прикасайтесь к господину директору!»

– Фантастика! А что делал в это время Ришар?

– Что делал? Вы же сами видели. Он сделал полуоборот и поклонился, хотя перед ним никого не было. Потом попятился назад! А Моншармен, который стоял позади него, тоже резко повернулся и тоже попятился назад… Так они и шли до самой лестницы затылком вперед! Или они сошли с ума, или я ничего не понимаю!

– Может быть, – предположил Габриель, – они репетировали…

Господин секретарь был оскорблен такой вульгарной шуткой в столь драматический момент. Он нахмурился, губы его сжались.

– Не хитрите, Габриель, – наклонился он к самому уху собеседника. – Здесь творятся вещи, за которые вы с Мерсье тоже несете ответственность.

– Что именно? – удивился Габриель.

– Я думаю, Кристина Даэ не единственная, кто исчез сегодня вечером.

– Неужели?

– Никаких «неужели»! Вы мне можете объяснить, почему, когда мамаша Жири спустилась в вестибюль, Мерсье взял ее за руку и быстро повел за собой?

– Да что вы говорите? – воскликнул Габриель с усмешкой. – А я и не заметил.

– Вы все прекрасно видели, Габриель, тем более что шли следом за Мерсье и мамашей Жири до его кабинета. С того момента вас видели вместе с Мерсье, а Жири никто больше не видел.

– Вы полагаете, что мы ее съели?

– Нет! Но вы ее заперли в своем кабинете, и сейчас она вопит из-за двери: «Бандиты! Бандиты!»

В этот момент подошел запыхавшийся Мерсье.

– Ну вот, – мрачно проговорил он. – Это уже ни на что не похоже. Я сказал им, что дело очень серьезное и срочное, что это я, Мерсье. Наконец дверь приоткрылась, и появился белый как бумага Моншармен. «Вам чего?» – спросил он меня. Я ответил, что Кристину Даэ похитили, и знаете, что он сказал? «Тем лучше для нее!» И снова закрыл дверь, вложив мне в руку вот это.

Мерсье разжал ладонь, Реми и Габриель наклонились над ней.

– Английская булавка! – воскликнул Реми.

– Странно! Весьма странно! – совсем тихо, как бы про себя, произнес Габриель и неожиданно для самого себя вздрогнул.

В этот момент чей-то голос заставил всех троих оглянуться.

– Простите, господа, вы не знаете, где Кристина Даэ?

Несмотря на драматичные обстоятельства, подобный вопрос, возможно, заставил бы их расхохотаться. Но на лице юноши было написано такое страдание, что они сразу почувствовали к нему жалость. Это был виконт де Шаньи.

Сразу после исчезновения Кристины Даэ Рауль понял, что в этом замешан Эрик. Он уже не сомневался в том, что ангел музыки обладает неограниченным, почти сверхъестественным могуществом в Опере, где основал свою дьявольскую империю.

Рауль бросился на сцену в безумии отчаяния и любви. «Кристина! Кристина!» – стонал он, и ему казалось, что он слышит, как в эту самую минуту Кристина зовет его из подземной бездны, куда затащил ее монстр, трепещущую от божественного восторга, одетую в белый саван, в котором она собиралась умчаться к ангелам в рай.

– Кристина! Кристина! – повторял Рауль, и ему казалось, что он слышит в ответ стоны девушки через толщу, которая их разделяла. Он, как безумный, ходил по сцене, прислушиваясь к каждому шороху. Одна мысль сверлила его мозг: спуститься вниз! В мрачный колодец, из которого, быть может, нет выхода!

Но сегодня этот хрупкий деревянный настил, который обычно так легко отодвигается в сторону, открывая под собой пропасть, куда устремлялось все его существо, – сегодня этот настил казался непоколебимым, и двери на лестницы, ведущие в подземелья Оперы, тоже оказались закрыты.

Предчувствия, одно страшнее другого, как молнии, вспыхивали в воспаленном мозгу Рауля.

Очевидно, Эрик, узнав их тайну, понял, что Кристина предала его. Какой же будет его месть? На что может решиться ангел музыки, сброшенный с пьедестала своей гордыни? Бедная Кристина, оказавшаяся в лапах всемогущего чудовища!