Гастон Леру - Призрак оперы

Так проходило драгоценное время, когда они были вместе и за своим интересом к внешнему миру пытались спрятать друг от друга и от самих себя то единственное, чем были полны их сердца. Только иногда Кристина, которая обычно вела себя более разумно и казалась сильнее, чем Рауль, неожиданно теряла спокойствие и начинала нервничать. Она то принималась веселиться без всякой причины, то вдруг резко останавливалась и сильно сжимала Раулю руку своей внезапно похолодевшей рукой. При этом глаза ее перебегали с одного на другое, будто следили за ускользавшими таинственными видениями, и потом она куда-то тащила его, смеясь задыхающимся смехом, который часто заканчивался слезами. В такие минуты Раулю хотелось растормошить ее, расспросить обо всем, хотя он обещал не делать этого. Однако, еще не успев задать первый вопрос, он уже слышал ее будто в горячке произнесенные слова:

– Ничего!.. Клянусь вам, ничего нет!

Как-то на сцене, когда они проходили перед открытым люком, Рауль склонился над темной бездной и сказал:

– Вы показали мне верхние этажи своей империи, Кристина, а внизу, где, как говорят, творятся странные вещи, мы еще не были. Может быть, спустимся туда?

Услышав такие слова, она обхватила его руками, будто боялась, что он вот-вот провалится в черную дыру, и с дрожью в голосе прошептала:

– Ни за что! Я вам запрещаю ходить туда! И потом, это не мое. Все, что под землей, принадлежит «ему».

Рауль пристально посмотрел в ее глаза и хрипло спросил:

– Значит, он живет в подземелье?

– Я вам этого не говорила!.. Откуда вы взяли? Знаете, Рауль, иногда мне кажется, что вы сходите с ума. Вечно вам чудится что-то необычайное! Пойдемте отсюда.

И она силой увела его, хотя он никак не хотел уходить от люка, так притягивала его эта бездна.

Вдруг люк со стуком захлопнулся, да так неожиданно – и они не заметили никакой руки, которая могла это сделать, – что оба вздрогнули и застыли на месте, будто оглушенные.

– Это не он? – тихо спросил Рауль.

Она покачала головой, но в ее лице не было никакой уверенности – ничего, кроме озабоченности.

– Нет, нет! Это рабочие, которые следят за люками. Должны же они заниматься чем-нибудь… Они открывают и закрывают их просто так, без всякой причины. Просто, чтобы проводить время, как швейцары у дверей.

– А если это он?

– Да нет же! Нет! Люк закрылся сам по себе. А «он» сейчас работает.

– Вот как? Он работает?

– Да. Не может же он открывать и закрывать люки и в то же время работать. Нам не о чем беспокоиться.

При этом она вздрогнула.

– Над чем же он работает?

– Не знаю, но, по-моему, это что-то ужасное… Когда он над этим работает, он ничего не видит: не ест, не пьет, даже не дышит… Целыми днями и ночами. Как живой труп… и у него нет времени забавляться с люками.

Она снова вздрогнула и немного наклонилась в сторону люка, будто прислушиваясь к чему-то. Рауль молчал. Теперь он опасался, что звук его голоса может спугнуть ее, остановить слабый поток ее первых робких признаний.

Она по-прежнему держала его за руку.

– А если это он… – вздохнула она и тотчас замолчала.

– Вы его боитесь? – нерешительно спросил Рауль.

– Да нет же! Нет! – сердито ответила она.

Юноша почувствовал к ней невольную жалость, как к впечатлительному ребенку, который все еще находится во власти недавнего дурного сна. «Не бойся, ведь я же здесь», – твердил он про себя, и жест его, сопровождавший невысказанные слова, получился угрожающим; Кристина с удивлением взглянула на него, как смотрят на бесстрашного, но, в сущности, бессильного рыцаря. Она обняла Рауля, как старшая и нежная сестра, признательная за то, что брат – слабый и наивный брат – собирается защитить ее от опасности.

Рауль понял и покраснел от стыда… В конце концов, он чувствовал себя таким же слабым, как она. «Она только делает вид, что не боится, но сама дрожит от страха и упорно оттягивает меня от люка», – подумал он, и это было правдой. На другой день и в последующие дни они унесли свое целомудренное чувство под самые крыши, подальше от люков. Но беспокойство Кристины не проходило. Однажды она пришла с опозданием, ее лицо было таким бледным, а в покрасневших глазах билась такая отчаянная тоска, что Рауль решился на крайнюю меру и объявил ей, что отправится к Северному полюсу только в том случае, если она откроет тайну «голоса».

– Замолчите! Ради всего святого, замолчите! Если бы только он вас слышал, бедный мой Рауль!

И ее испуганные глаза забегали по сторонам.